– Ты красавица, – шепчет, не сводя с них пьяных глаз. Сдавливает бедра, перемещая меня чуть выше, так что моя раскрывшаяся плоть скользит по его… Одной рукой поглаживает мою попку, а согнутыми пальцами другой проводит по ноющему соску.
– Ты выкормила моего сына.
Это не вопрос. Это утверждение. Которое означает, что… Я уже не та?
– Когда у нас появятся другие дети, ты тоже обязательно будешь кормить их грудью. И меня… иногда. – Обнажает белоснежные зубы.
И меня его слова прошивают как будто насквозь. Я дергаюсь. Он стонет. Я зажмуриваюсь, чтобы скрыть под веками собравшуюся в глазах соль, он настойчиво меня поднимает и… с силой на себя опускает.
– А теперь вот так… Вот так. Вверх-вниз. И из стороны в сторону тоже хорошо. Хорошо, правда же? – сипит Савва, садится рывком, привлекая меня к себе. Я все-таки плачу. Потому что это… это больше, чем просто секс. Я поднимаюсь и опускаюсь… Поднимаюсь и опускаюсь… Влажным носом зарывшись в его волосы. И по кругу, да… Он прав, так тоже хорошо. Чувство давления такое, что, кажется, я взорвусь, разлечусь на атомы. И так спасусь. Ведь тому, кого нет, не нужно принимать никаких решений. Тому, кого нет, нечего терять… Тому, кого нет – не больно.
Я выгибаюсь. Савва с рычанием вцепляется губами в мою подпрыгивающую при каждом движении грудь. Кажется, я этого просто не вынесу. Напряжение – с ума сойти, я на самом пике. Но что-то мешает, не дает мне сорваться вниз. Савва чертыхается. Снимает меня с себя, и пока я, совершенно ошалев от такого облома, глупо хлопаю ресницами, переворачивает на живот.
– Прогнись.
Я настолько не в себе, что даже не стыдно. Делаю, как он велит, вцепившись в подушку пальцами. Приглашающе выпячиваю зад. А он входит в меня толчком и задает такой темп, что меня в два счета вышвыривает из реальности. Я скулю, плачу, кусаю угол подушки. Сокращаюсь вокруг него, спускающего… Да, безусловно, впереди меня ждет ад, но… Я всегда буду помнить, что однажды побывала в раю. Савва наваливается на меня сверху. Такой тяжелый, такой родной…
– Я тебя люблю, – голос заглушает подушка, но он… он все слышит. И я чувствую, как, так до конца и не упав, он вновь во мне наливается.
– Я тебя люблю, моя девочка. Все так, лучше и не скажешь.
Он отстраняется, переворачивает меня на спину и, с любовью глядя в глаза, снова наполняет меня собой. И так, сплетаясь, разговаривая взглядами, мы опять тонем в любви. Этот раз совсем не такой, как первый. Он более плавный, размеренный, нежный и… долгий. И удовольствие в конце совсем другое. Оно больше в голове, чем в теле. Я с ума схожу. Ну, почему, господи, почему мы не можем быть вместе? Что с нами не так? Что с тобой?! Ты же должен быть милосердным!
Я реву. Хорошо, что соль слез на щеках вполне сойдет за пот. Мы с Саввой мокрые как мыши. Липкие. Он бормочет что-то ласковое. Скатывается на бок и засыпает прежде, чем я успеваю его пригласить принять вместе душ. Этот пунктик тоже есть в моем списке того, что я хотела бы сделать с ним, перед тем как попрощаться, да, видно, не судьба. Осторожно снимаю с себя его руку, с ногой все обстоит сложней, Савва правда очень тяжелый. В конечном счете мне удается освободиться. Встаю на нетвердых ногах. Счастье от нашей близости вытесняется прежде времени ощущением надвигающегося катастрофы. Губы горько кривятся. Плечи ходуном ходят от боли, которой я не даю взять над собой верх. Мне нужно быть сильной, чтобы отвести от Саввы беду. Да, может, потом я сломаюсь, но… Пока нужно быть сильной – повторяю, как мантру.
Тихонько прокрадываюсь в ванную. Останавливаюсь у зеркала. Веду пальцами по появившимся на моем теле меткам. Потертостям, точкам, оставленным его щетиной, двум маленьким засосам. Может, это и ненормально, но мне нравятся эти следы. Я ими горжусь. Опускаю взгляд к перепачканным бедрам. Савва два раза кончил. В меня. Он говорил о том, что хочет детей, и, вероятно, поэтому не считал нужным предохраняться. Я же… Не знаю, чем я думала! Теперь нужно будет предпринять что-то, чтобы не допустить беременности, потому как… Вряд ли прокурор обрадуется, узнав о том, что его новая игрушка в положении. А игрушка, то есть я, как никто другой заинтересована в том, чтобы его умаслить. Так есть шанс, что он оставит Савву в покое.
Захожу в душ. Очень тщательно моюсь. Выхожу. Закутавшись в Саввин халат, иду по притихшему дому. Поднимаюсь в мансарду, где могла быть моя мастерская… Оседаю на пол в кругу так и не разобранных мною пакетов. Это не пренебрежение, о, нет. Я просто не смогла. Савва так старался меня порадовать, а я… Утыкаюсь носом в коленки. Здесь же брошен мой рюкзачок. Достаю телефон. Открываю журнал входящих. Смотрю на незнакомый номер, с которого мне позвонил Шуваков как раз тогда, когда я осталась одна в магазине. Такая счастливая! Такая умиротворённая после разговора с отцом Елисеем. Почти поверившая в свое счастье. Не могу не думать о том, что было бы, если бы я не ответила. Ну, ведь могло же так случиться? В магазине играла праздничная музыка, шумели посетители. Я банально могла не услышать рингтон… Но я услышала. И приняла вызов, даже в шуме узнав его тошнотворный голос.
– Ну, привет, рецидивистка. Как жизнь?
– Нормально, – шепчу, сжимая до боли пальцы.
– Правда? А я, знаешь ли, переживаю, как ты, привыкшая к столичной суете, в той дыре прижилась.
– У меня все хорошо. Спасибо за беспокойство, но больше мне не звоните.
– А ты мне тут не командуй! Думаешь, я там до тебя не доберусь? Или до твоего хахаля? Так ты недооцениваешь мои возможности. Он же сидевший. Никуша, его наказать – раз плюнуть.
– Я отключаюсь.
– Фирма у него. Мало ли, что накопать можно. С налогами махинации, если по-крупному, можно сесть лет на десять. Прям как твой муженек. Того ты решила не ждать. А этого будешь?
Я сглатываю. Ужас такой, что волосы на затылке шевелятся.
– Ч-чего вы хотите? Что вам от нас надо?!
– От вас? Ничего, что ты… Это ты мне кое-что задолжала. Будешь хорошей девочкой, глядишь, и не стану тебя наказывать. И защитнику твоему спущу с рук разбой. За него, кстати, до двенадцати получить можно. Это в добавок к первому, да учитывая предыдущие заслуги… К пенсии выйдет.
– Вы не тронете его! Не посмеете!
– Конечно, нет. Потому что завтра ты вернешься домой. Каникулы – дело хорошее, но они слишком затянулись.
Молчу. В горле огромный ком, который мне не сглотнуть. Ужас ядовитой волной расползается по телу. Что делать? Мелькает малодушная мысль обо всем рассказать Савве. Он взрослый, умный, ему все по силам, но… Наверное, не это. Очевидно, не это! Савва из тех, кто играет по правилам. Он ведь даже юриста нанял, чтобы все утрясти. Если не по закону, то, по крайней мере, по совести. А для этой мрази закон не писан. И совести у неё нет. Наверное, что-то случается с совестью, когда обретаешь хоть какую-то власть. Власть отравляет…
– Ты меня услышала?
– Да.
– Вот и умница. Вот и хорошо. Завтра в час отзвонишься по этому номеру. Не вздумай делать глупостей. Все равно я тебя отслежу.
