— Если это Валентин, я собственноручно его кастрирую, — прорычал Смолкин, осознавая, что позорно ревнует девушку даже к тому подобию мужика, словно он может составить ему достойную конкуренцию. Столько злости и решительности было в потемневшем взгляде, что девушка поспешила его разуверить:
— Андрей, я пошутила! У меня никогда никого не было, и об оргазмах я знаю только из книг… Даже сама никогда не экспериментировала…
Она заметила, как напряжение покидает его тело, и объятия снова превращаются в ласковые прикосновения, а не стальной захват, какими они были минуту назад. Вот же ревнивец!
И тут послышался жалобный скрип закрываемой двери кабинета, а затем чуть шаркающие шаги Григория Вениаминовича, направляющегося к комнате любимой внучки. Влюбленная парочка испуганно замерла на месте.
— Быстрее в шкаф, — скомандовала Поля, давясь истеричным смехом.
Андрей метнулся в указанном направлении, но, открыв дверцы, так и застыл:
— Там коробка! Поля, коробка! Ты забыла?
— Черт, — выругалась девушка. — Ну придумай что-нибудь! Это ведь твоя специальность — прятаться на местности, сливаясь с окружающими предметами и становясь незаметным для посторонних.
— Черт возьми! Я же не ниндзя! — проворчал мужчина, а затем уселся в кресло, скрепя зубами, и накрылся покрывалом, которое там лежало.
Полина шустро нырнула в кровать и тоже укрылась с головой. Она едва сдерживала рвущийся наружу истеричный смех — реакцию на их щекотливую ситуацию, опасаясь, что подрагивающие под одеялом плечи выдадут её. Кажется, у деда есть все шансы познакомиться с Андреем поближе уже сейчас. Хорошо ещё, что мужчина не успел раздеться, а то встреча выдалась бы сразу по-семейному домашней: дед — в домашнем халате, Андрей — в семейных трусах… Поля хихикнула.
Сидя под покрывалом, Смолкин осознавал, что ему катастрофически не хватает воздуха, но держался из последних сил, мысленно подгоняя Гусева. И тут кровь в его жилах заледенела: он вспомнил о брошенных у двери вещах — кожаной куртке и белых кроссовках.
Вот он услышал, как тихо открылась дверь, и непрошеный гость застыл на пороге, вглядываясь в темноту ночи и фигурку на кровати.
— Спит, умаялась, — проговорил Григорий Вениаминович еле слышно и уже было двинулся назад, как наткнулся, судя по всему, на одежду Андрея.
— Ох, молодежь, — проворчал пожилой мужчина, поднял куртку, не распознав в ней предмет мужского гардероба, и бросил ту на кресло, в котором притаился неудачливый Ромео. — Никакого уважения к вещам, вот в наше время… — он вышел, продолжая что-то ворчать себе под нос, а Смолкин перевел сбившееся дыхание, проглотив чуть не вырвавшееся от неожиданности ругательство, когда ему на голову внезапно приземлилось что-то тяжелое.
Полина тут же полетела к нему и стянула ненавистную тряпку.
— Какая конспирация! Ты — мой герой! — с проказливой улыбкой проговорила она.
— Штирлиц ещё никогда не был так близко к провалу, — ответил он с ухмылкой.
Поля не удержалась и поцеловала мужчину, робко отыскивая своим языком дорогу к его, а затем властно ухватила того за ворот футболки и потянула на себя. Андрей поднялся чуть не уклюже и заключил девушку в объятия, жадно гладя руками её спину и тонкую талию. Через неплотную ткань пижамы она чувствовала прижавшуюся к ней восставшую разгоряченную плоть, и сама мысль о его возбуждении заставляла кровь в венах бежать быстрее. Вот мужские пальцы переместились на грудь девушки и принялись отыскивать наощупь маленькие пуговицы, чтобы освободить из плена такое желанное тело.
Но то ли Андрей не мог унять дрожь предвкушения, то ли темнота не благоволила нетерпеливому любовнику, а может застежки действительно были крохотными, но мужчина после пары минут возни так и не смог справиться с этим незамысловатым препятствием.
— Я честно пытался… — проворчал он и резко рванул полы рубашки в разные стороны. Послышался треск разрываемый ткани и дробь рассыпавшихся по полу пуговиц, а затем довольное урчание Андрея, припавшего жадными губами к зазывно торчащим вершинкам груди.
— Настоящий дикарь, — проговорила Поля с придыханием, обхватывая голову любимого и ещё теснее прижимая её к себе.
Мужчина лизал и посасывал возбужденные соски, прикусывал их зубами, чуть отстранялся, позволяя прохладному ночному воздуху прикоснуться к влажной коже, даря на контрасте острые пронзительные ощущения. Затем чуть неловко опустился перед Полиной на колени, поморщившись от боли в боку, и проделал дорожку из легких поцелуев от «шоколадных крошек» к кромке пижамных штанов. Он никогда бы не подумал, что будет почти преклоняться перед женщиной, поставив её удовольствие выше своего собственного, даже выше собственного физического комфорта. Но ради Поли он был готов и не на такие жертвы.
Девушка ухватилась за широкие мужские плечи, не доверяя собственным ногам. Мурашки порхали по её коже словно стая бабочек, внизу всё горело и пульсировало от желания. Поля чувствовала, как к промежности прилила кровь, распирая орошенные собственным соком складочки, как чувственное томление и ожидание скручивается спиралью где-то внутри, стремясь к долгожданной разрядке.
И вот уже Андрей ухватился за хлопковую ткань и потянул её по стройным бедрам вниз, открывая своему взору гладко выбритый лобок. Он положил свои ладони на выпирающие косточки, огладил округлые ягодицы и припал к нежной коже, вдыхая одурманивающий аромат возбуждения любимой женщины, потерся носом, а затем погрузил свой язык в мягкую шелковистую глубину, исторгая из девушки стон удовольствия, смешанный с неподдельным восторгом и предвкушением чего-то большего.
Мужчина почувствовал, как волна крупной дрожи прошлась по расслабленному женскому телу, как предательски ослабли колени, и горделиво ухмыльнулся: он такой, он покажет Полине звезды и луну впридачу. Его язык с ещё большим энтузиазмом продолжил выписывать замысловатые узоры на женской плоти, проникать внутрь, таранить, ласкать клитор. А затем к нему присоединились умелые пальцы, растягивая вход в женскую пещерку и ощущая как напряженные мышцы жадно сжимают их в ответ, в погоне за каждой унцией сводящих с ума сладостных ощущений.
Проникая раз за разом в горячую, влажную, такую тесную глубину, Андрей старательно возносил девушку на вершину блаженства. Это сочетание — влажного, податливого языка и твердых пальцев, невольно ассоциирующихся с крепким членом, с которым Поля уже имела поверхностное знакомство благодаря горячему темпераменту Андрея, буквально дурманило голову, отключало разум и превращало тело в желе. Но вдруг мужчина тяжело выдохнул и едва не опрокинулся на спину от острой вспышки боли в потревоженной ране.
— Тебе нужно прилечь, — переполошилась Поля, и Андрей, который был больше не в силах сдерживаться, упал прямо на пол, чтобы уже через мгновение потянуть девушку на себя и устроить её на своём лице, жадно впиваясь в изнывающую плоть между девичьих бедер.
— Боже, боже… — как заведенная повторяла Полина, упираясь ладонями в пол и сжимая дрожащими пальцами длинный ворс ковра. Смолкин же в это время крепко держал ягодицы девушки, подстраивая её податливое тело под размашистые движения собственного языка.
