— Так у нас уборная на улице. В той кладовой мы архивы храним, а табличка для солидности, чтоб все думали, что у нас всё как у людей.
Больше ничего не спрашивая, девушка, как была, выскочила на улицу и принялась судорожно оглядываться по сторонам, пока не заметила хлипкое покосившееся деревянное строение с гостеприимно приоткрытой дверью. Впоследствии эти двести метров она вспоминала, как самое сложное в своей жизни препятствие, а возможность воспользоваться импровизированным унитазом — как самую сладкую победу! Конечно, убранство туалета оставляло желать лучшего: всюду присутствовали следы пребывания летучих мышей. Видимо, когда-то эти твари не гнушались даже таким убежищем. Правда, Алена была уверена, что, встретив их здесь сейчас, не отступила бы без борьбы. Не на ту напали!
Еле сдерживая внезапно одолевший её чих, девушка воспользовалась любезно оставленными товарными накладными, пришпиленными на гвоздик — кажется, она разгадала загадку странной пропажи документов!
Алена почувствовала, как постепенно гнев накрывает её удушливой волной. Это всё Маша и её чайный сбор! Ошибки быть не могло — её хотели отравить!
Глава 17
Алена как разъяренная фурия ворвалась в кабинет, стуча от холода зубами, что немного сглаживало впечатление от её грозного вида.
— Вы хотели меня отравить! — крикнула она Маше, и женщина тут же побелела лицом.
— Нет, что вы! — кротко проговорила подозреваемая, краснея и отводя взгляд. — Вы, наверное, какой-то кишечный вирус поймали! У вас организм — городской, не привыкший к нашим условиям. Вот и результат.
— Нет! — припечатала Алена и чихнула раз, другой. — Это всё ваш чай! Признавайтесь, зачем вы это сделали?
Внезапно она почувствовала странное першение в горле, язык стал тяжелее и неповоротливее, глаза зачесались. Что ещё за напасть?
— Что вы мне подсыпали? — снова напустилась она на коварную отравительницу.
— Да бог с вами! — не на шутку взволновалась Маша. — Обычный травяной сбор… мочегонный… — наконец, покаялась она. — Кто ж знал, что у вас на него будет такая реакция?
— Хотели, чтобы я умерла от обезвоживания? — наступала Алена на свою обидчицу.
— Нет, — мотала головой та, придя в ужас от такого чудовищного обвинения, — хотела, чтобы вы в туалет наш деревенский побегали, подумали, что подхватили что-то, и расхотели в Бельдяжках оставаться.
Девушка уже хотела обрушить на неприятельницу новый поток обличительной речи, пригрозить ей расправой, как вдруг почувствовала очередной приближающийся приступ пищевого расстройства. Её прошлый опыт с сушеным шпинатом был детским лепетом по сравнению с последствиями убийственного зелья, приготовленного Машей. Поэтому ткнув напоследок в женщину указательным пальцем, что в её понимании должно было означать, что они ещё непременно вернуться к этому разговору, Алена поспешила на улицу.
Уже сидя в хлипком деревянном строении, игнорируя чудовищный зуд в глазах, девушка думала о том, как жесток этот мир! Зло может принимать самое невинное обличье — даже обличье чашки с чаем! Кто бы мог подумать! Мечты заиметь в Маше верного помощника и соратника пошли прахом.
Стоило только поникшей, продрогшей Алене снова войти в кабинет после очередной «отсидки», как она наткнулась на бледное, раскаявшееся лицо коллеги.
— Что стыдно? — усмехнулась девушка, удивляясь тому, как странно звучит голос. Она чувствовала себя выпотрошенной как сдувшийся воздушный шарик. Но Маша, увидев вошедшую, вдруг побелела ещё сильнее и бросилась к пострадавшей.
— Ой, мамочки! Что с вами? Как вы себя чувствуете?
— Не очень, — прошепелявила заплетающимся языком Алена и почесала зудящий глаз.
Маша тут же подхватила девушку под локоть и подвела ту к настенному зеркалу, что пряталось за объемным пуховиком женщины, пристроенным рядом на стене.
— Смотрите, — выдохнула Маша, и Алена едва не закричала от ужаса, увидев, что в отражении на неё смотрит японский сумоист после похмелья.
— Господи Боже! Кто это? — крикнула гнусаво перепуганная Алена и шагнула ближе к зеркалу, прикасаясь дрожащими пальцами к опухающим векам, носу-картошкой и отекшим губам, которые выглядели так, словно девушка недавно растревожила пчелиный улей. От приобретенного объема они стали напоминать собой два вареника. За такие метаморфозы многие современные девушки были готовы заплатить целое состояние, Алене же и процедура по очищению кишечника, и липофилинг достались бесплатно.
— Чем вы меня опоили?
Уже за одно то, что Маша без труда, с первого раза как опытный логопед разбирала невнятные бормотания девушки, используя приобретенные навыки общения с хмельным свекром, женщина заслуживала прощения.
— Это не я! Клянусь! — Маша прижала руки к груди. — Это похоже… похоже на аллергию… на мышиный помет.
— Вы добавили мне в чай мышиный помет? Порчу навели? — прошепелявила Алена. — Как вы могли?
— Нет! Конечно, нет! — Маша заговорила дрогнувшим голосом. — Вы, наверное, в туалете надышались… Или трогали что-то…
— Я умру от анафилактического шока… — вдруг тихо выдохнула девушка и пошатнулась. — Зря, не переспала с Матвеем… Вот дура, — ещё тише добавила она.
— Нет, всё будет хорошо! Обещаю! — проговорила Маша и схватилась за свою куртку. — Ждите здесь, я сейчас вернусь, — и скрылась за дверью.
Оставшись одна, Алена подошла ближе к зеркалу и внимательнее себя рассмотрела. Затем достала телефон и сделал пару снимков — для истории. Ну, а после, ничего другого не придумав, села за свой стол и всплакнула: всё с самого начала пошло кувырком… Она неудачница! Её победили летучие мыши! Настоящие… геи!
К моменту, когда в контору вернулась запыхавшаяся Маша, Алена уже вся извелась. Но женщина пришла не одна, следом за ней в помещение вошел худенький мальчишка лет десяти.
— Ну, и страшилище! — выдохнул малец, как только увидел девушку. Девушка хотела возразить, но решила не подавать голос: язык заплетался, и теперь Алена говорила словно беззубая пьянчужка подшофе.
— Не болтай, — Маша отвесила младшему сыну подзатыльник. — Принес, что просила?
— Вот, — буркнул мальчик, выложил из кармана какой-то пакет и развернулся к двери. — Я пошел, меня Витька ждет.
— Чтоб к шести дома был! — крикнула вдогонку женщина. — И картошку не забудь почистить! И чтоб посуду помыли за собой!
Девушка перевела взгляд с закрывшейся двери на женщину, которая сняла свой заснеженный пуховик и повесила его всё на тот же крючок.
— Мой младший оболтус, — пояснила она Алене. — У меня их трое. Ваня и Петя — близнецы, а Егор постарше, ему тринадцать.
Маша немного подышала на замерзшие ладони и принялась разворачивать принесенные свертки, продолжая болтать обо всем, что происходило за время её отсутствия.
