— Я в аптеку заскочила, но Макаровна сказала, что преднизолон на днях закончился, и пока не завезли. Так, я вспомнила, что летом как раз Егору покупала, у него астма. Сразу позвонила Вовке, он шустрее, и попросила принести. А он паразит, вчера гулял и сапоги свои порвал, представляете? Пока нашел Петькины, пока прибежал, а я уже его на улице поджидала…
Маша приготовила баночку с раствором спиртовой календулы и вату, затем достала шприц из упаковки, открыла ампулу, набрала препарат и вопросительно посмотрела на Алену. Заметив перепуганный взгляд девушки, недавняя интриганка покаянно проговорила:
— Это лекарство, честное слово! Простите, что так вышло! Но вам, правда, надо…
Пострадавшая прошепелявила что-то в ответ.
— Что?
— Лучше таблетку, я уколов не переношу, — снова повторила Алена, и Маше кое-как удалось разобрать её слова.
— Но таблетки нет, — развела руками женщина, — придется потерпеть… Она заметила, что девушка вовсе не разыгрывает свою реакцию, бедняжка действительно боялась… Как боятся высоты или замкнутого пространства. Но другого выхода не было. Маша шагнула вперед, а девушка тут же отступила.
Началась игра в догонялки. Алена, подстегиваемая страхом, металась из угла в угол. Правда, места для маневров было немного, да и заплывшие глаза существенно ограничивали обзор. На стороне Маши был опыт воспитания трех мальчишек, хорошая реакция и третий разряд по легкой атлетики в молодости. Так что борьба была неравной и... недолгой.
— Я буду кричать, — прошепелявила девушка, прежде чем оказалась перекинутой через округлую крепкую коленку коллеги, со спущенными штанами, — я вас засужу!
Иголка вошла в ягодицу словно горячий нож в масло, Алена дернулась, прижатая тяжелой ладонью, а затем, почувствовав свободу, как испуганная лань метнулась в сторону, натягивая джинсы. Маша утирала вспотевший лоб. Её щеки раскраснелись, глаза блестели азартом, а волосы выбились из привычного «хвостика», делая внешность гораздо привлекательнее.
— Теперь подождем, — проговорила она, вздыхая. — Ты это… извини меня… — после всего пережитого женщина решила, что уже можно перейти на ты.
Алена лишь обиженно смотрела на коллегу узкими щелками и жалась к окну, готовая в любую минуту при необходимости вскочить на подоконник.
— Давно я так не бегала… Последний раз, когда картошку собирала, пытаясь успеть за хмельным Митяем на картофельном комбайне, — добавила Маша, слегка оттягивая свитер от пышной груди.
Алена хотела вслух удивиться тому, что, оказывается, есть и такие комбайны, но отекший язык не хотел её слушаться. Даже отяжелевшие брови не хотели приподняться хоть на пару миллиметров, олицетворяя собой незаданный вопрос. Поэтому девушка просто пристально посмотрела на коллегу, и женщина по одному этому взгляду «а-ля Муму» всё поняла.
— Да, есть такие. Митяй сам его собрал из старья. Хороший он мужик, давно ко мне клинья подбивает, — пояснила она. — Как мой Коля оставил нас, так тот и начал свататься…
— Прими мой соболезнования, — через мгновение прошепелявила потрясенная Алена: промолчать в такой ситуации ей казалось кощунством.
— С чем? — настала очередь Маши удивляться. Она повнимательнее присмотрелась к девушке: вдруг мочегонный чай или мышиный помет дали осложнение на мозг.
— С кончиной мужа, — снова прошамкала Алена и опустила глаза — это всё, что она могла сделать: в данный момент мимика ей была не подвластна.
— Тьфу на тебя, — довольно хохотнула женщина, которой предположение коллеги явно пришлось по душе. — Живой он. Бабу себе нашел в соседнем поселке, бросил меня с мальчиками и ушел…
— Но как же так? — выдохнула Алена. — И та его приняла? Он же женат!
— Ой, я тебя умоляю! Ну, не кастрирован же… — отмахнулась Маша, и Алена улыбнулась своими «варениками».
С улицы в окно заглядывало яркое полуденное солнце, подсвечивая кружащиеся в воздухе пылинки. В комнате царил настоящий хаос: результат недавней погони. Алена вспомнила, как женщина легким движением руки расталкивала столы с кипами бумаг, пытаясь дотянуться до девушки и перекрыть ей пути к отступлению, и усмехнулась: её мужу, действительно, повезло остаться в живых… Маша могла либо прихлопнуть его в порыве ярости как комара, или с помощью своего чая сделать так, что мужика бы как скунса сторонились все вокруг… Да и с единственной мыслью о туалете ему было бы не до любовниц.
— Зачем ты всё это придумала? — вдруг спросила Алёна, потирая всё ещё саднящее место укола, а затем плюхнулась на соседний стул рядом с Машей, почти под самый её теплый бок. Подумав мгновение, девушка пристроила голову на покатое плечо, ощущая мускусный запах пота.
— С документами не всё в порядке… — призналась женщина. — Потерялись… До тебя никто особо ими не интересовался, раз в три-четыре месяца я получала запросы, забывала про них или отписки писала… И всех всё устраивало…
— Понятно…
Маша облегченно выдохнула, радуясь тому, что проблема разрешилась… Чай всё-таки помог… Хоть и немного иначе.
— Что ж… Но ты не волнуйся, мы обязательно их найдем, — проговорила Алена и прикрыла усталые веки.
Глава 18
Девушки так и сидели почти до самого вечера, прижавшись друг к другу и изливая душу. За окном уже стемнело, стал стихать шум машин и гомон немногочисленных прохожих на улице, а Маша всё рассказала про мужа-предателя, про детей-сорванцов, которые растут не по дням, а по часам, требуя всё больших затрат, про хозяйство, за счет которого живут, про загубленные мечты и молодость, про свекровь-пилу, которая до сих пор винит невестку в том, что та не смогла удержать благоверного в семье.
— Надо было, наверное, к батарее его привязать, — ухмыльнулась совсем невесело женщина. — Тогда «мама» (это слово она выделила интонацией), была бы довольна. Эх, перевелись все нормальные мужики, — горько вздохнула Маша и встала с насиженного места, немного кряхтя, а затем вдруг ойкнула.
— Что случилось? — встревожилась Алена.
— Да, что-то в пояснице кольнуло, — пояснила женщина и добавила, — Наверное, опять купидон холостыми стреляет.
И подруги рассмеялись.
— А что? Мне хоть и под сорок, детей трое, а я ещё верю в любовь, — проговорила Маша. — Знаешь, мечтаю о таком, чтоб принц в жизни, проститутка в постели и «Петрович» в хозяйстве.
И под это откровенное признание перед удивленным взглядом Алены из недр внутреннего ящика письменного стола появился маленькая бутылка вишневой настойки и две рюмки, а с подоконника перекочевал сверток с бутербродами, принесенный Машей для обеденного перекуса.
— Давай за любовь, — провозгласила она первый тост и разлила ароматную жидкость по стаканам.
Алена сначала хотела отказаться, но в последний момент вспомнив, что с любовью у неё тоже весьма «натянутые отношения", всё же пригубила настойку. Пахла она божественно, была сладкой и тягучей на вкус. Приятное тепло мягкой волной пробежало по горлу, зажгло в груди яркое солнце и разлилось по телу, делая его податливым, а голову — хмельной.
