Я спросил слабо:
– И что же…
– Продолжать работу, – сказал он резко. – А что ещё? Несмотря на бездны, что откроются. Прогресс не остановить, даже не затормозить… хотя уже почти согласен задержаться на каком-то полустанке, чтобы перевести дух. Остаётся верить, что Большой Адам знает, к чему стремится.
Я пробормотал:
– Он начал раскрывать наши тёмные стороны, ещё когда о нейролинке и не думали… И сокращать население начал уже давно. Надеюсь, он всё рассчитал и держит под контролем.
Директор кивнул.
– Думаю, ему вряд ли восхочется вернуться в пещеры… хотя кто его знает? Вдруг решит попробовать ещё раз. Ладно, жду вас завтра с окончательным ответом. Надеюсь, примете правильное решение.
Я молча поднялся и деревянными шагами направился к выходу.
Глава 4
Агнесса вскинула взгляд крупных голубых глаз навыкате, привстала, наклонившись над столом так, чтобы в глубоком вырезе платья я увидел её груди целиком.
– Артём Артёмович, наш шеф велел собрать для вас некоторые материалы…
– Не помешают, – пробормотал я, – хотя не представляю ещё, что именно понадобится.
Её груди чуть колыхнулись, чиркая красными сосками по тонкой ткани блузки, я невольно представил, как подставляю под них ладони, чтобы ощутить плотную горячую тяжесть.
– …Но директору виднее.
– Он всё продумывает, – согласилась она и, наклонившись к нижним ящичкам, начала рыться. – Стратег…
– Ему положено, – ответил я вежливо, в мозгу во всей красе развернулась цветная картинка, в которой эта секретарша ещё и чуть раздвинула ноги, платье уже заброшено ей повыше, почти на голову, крупные снежно-белые ягодицы хороши, чётко очерчены, оттопырены и приподняты, анус наверняка горячий и плотный, воображение моментально показало, как бы вдул прямо тут, на столе, красиво удерживая ноги кверху, а потом разводя в стороны, потом сразу в рот, это норм, вряд ли обидится. – У вас кандидатская по психологии?
– Психиатрии, – уточнила она.
А ведь нарочито наклоняется таким образом, мелькнула мысль, да ещё и двигает задом. Самые древние отделы мозга никогда не уступают первенства, разве что в глубокой старости отойдут на задний план, но сейчас воображение, доставшееся даже не от питекантропов, а вообще от лесных тварей, дало яркую картинку, как прижимаю эту кандидатшу к полу и зверски насилую в зад. Ужаснулся, никогда в жизни не прибегал к насилию, даже в ролевых играх, и вообще это для извращенцев, любое принуждение мерзко, почему же такие вот да ещё в эмоциональных красках?
– Сейчас отыщу, – сказала она.
– Не спешите, – сказал я великодушно.
Воображение дало картинку, как она забралась под канцелярский стол, едва поместившись там с её объёмами, и униженно сосёт оттуда, а я печатаю на клаве, внимательно поглядывая на дисплей.
– Наконец-то, – сказала она обрадованно. – Зачем я сунула в нижний ящик?.. Догадывалась же, что понадобится скоро!
– Спасибо, Агнесса, – ответил я поспешно. – Наш директор очень предусмотрителен. Уверен, работать с ним одно удовольствие. Во всех отношениях.
Она загадочно улыбнулась, я подумал, что у нас мелькнула одна и та же картинка, как директор использует её сочное тело для половых нужд, поспешно откланялся и вышел в коридор, придерживая папку.
Это сейчас, проговорил себе с сильнейшим стыдом. А когда заработает нейролинк в полную силу? Как вообще людям в глаза смотреть, когда мозг транслирует такое? Хоть вешайся.
Правда, оказавшись на своём этаже, выбросил из головы эту хрень, не интеллигент всё-таки, новое назначение поворачивал так и эдак, рассматривая как сбоку, так и снизу. Вопрос принимать или не принимать вроде бы неуместен, просто запросил время подумать, чтобы ещё раз посмотреть со стороны.
Быть директором, конечно, здорово. Царь и бог, но это значит резко ограничить свою исследовательскую работу. С другой стороны, можно её переложить на рядовых исполнителей, разбив на части. В любой творческой работе слишком много чёрного труда, пятеро сотрудников сделают её быстрее, чем я один, а мне можно тем временем подумать о следующем шаге.
Шествуя вдоль рядов с айтишниками, сделал крюк, чтобы пройти мимо стола, где Ежевика разрабатывает программу по нивелированию помех в облачных вычислениях восьмого порядка.
Издали показалась светлым лучиком в полутёмном зале, а когда подошёл ближе, а она вскинула голову и улыбнулась, сказал себе, что это вот и есть нечто чистое и одухотворённое.
Пару столетий тому сочли бы распущенной дрянью, но тогда телу придавали слишком большое значение, а сейчас: «Богу – Богово, Цезарю – Цезарево». Тем более что даже самые тупые и консервативные уже видят, как быстро человеческое тело в прежнем виде уступает, хоть пока и по частям, неорганике. Стоит только посмотреть на Марата, а кроме него даже в нашем институте есть и покруче, что продвинулись в замещении презренной плоти на благородные сплавы куда дальше в рискованные и неизученные области.
– Шеф? – сказала она чисто и трепетно, брови поднялись в радостном ожидании.
– Работай, негра, – буркнул я и пошёл дальше.
До конца рабочего дня поворачивал идею директорства так и эдак, уже не сомневаюсь, что приму, только старался понять, как справляться с громадиной, когда в одном здании окажутся и софтовики, и железнячники, что вроде бы одна команда, только запросы частенько противоположные.
Мою озабоченность заметили, но деликатно делают вид, что всё норм, только Ежевика ровно в шесть часов вошла в кабинет, постучала ногтем по браслету с часиками на руке, намекая, что пора покидать рабочее место, а то штрафы нас совсем разорят.
– Шеф, – сказала она ангельским голоском, – если что нужно, только свистните!.. Мы все сразу явимся.
– Без вас тошно, – буркнул я, взглянул на неё внимательно. – Чего такая весёлая?
– С вами общаюсь, – ответила она тоненьким, как у анимешного персонажа голоском, – разве это не радость?..
– У меня туго с юмором, – предупредил я, – за такое издевательство и придушить могу.
– Хорошо, – согласилась она. – Угостите ужином, тогда и душите, ладно?
Я подумал, кивнул:
– Если ты не слишком прожорливая, то ладно.
– Как птичка, – заверила она. – Самая мелкая!
Я поднялся, с чувством потянулся, разминая застывшее тело. Она сняла со спинки кресла мой пиджак и растопырила, предлагая сунуть руки в рукава.
– Оставь, – сказал я. – День тёплый, а тут никто не сопрёт.
– Не сопрут, – подтвердила она. – Такие носили ещё мои дедушка с бабушкой. Кому такой нужен?
– Мужская мода консервативна, – напомнил я. – Мы народ основательный. Это вы обезьяны в перьях.
