– Иначе процесс прервём, – заверил Влатис нахально. – У вас не больцмановский мозг, много не уместит, зато в сервере, если что, на автомате подключатся аварийные блоки. Сам вчера прогу хотел перепроверить… но, авось, пронесёт, вы же везучий?
Я буркнул:
– Как умело утешаете, фрейды!.. Спасибо, ребятки.
Но тревога в самом деле начала отступать. Вот если бы наперебой заверяли, что всё в порядке, тогда стоило бы тревожиться.
– В облаке ёмкостей хватит, – заверил и Фауст. – Так что выдержите… возможно. А если что, инсульт лечить уже умеем! Конечно, если не слишком тяжёлый. А что, походите с полгода с перекошенной рожей, ничего, сейчас даже женщины на внешность внимания не обращают.
– Главное в мужчине, – подтвердил и Влатис, – кошелёк.
– Сейчас быть неидеальным модно, – подтвердил Бер самым серьёзным тоном. – Вон Стивена Хокинга фотомоделить предлагали!..
– Человека ценим не за внешность, – согласился и Анатолий. – Шеф, зато самоотверженность в наше время редчайший товар!.. По крайней мере, в европейском мире. Уверен, как случай подвернётся, вы тут же и. Во всей полноте.
– Он уже амбразуры присматривает, – заверил его Влатис. – Как только, так сразу! Ты только электроды загоняй поглыбже, поглыбже. Чтоб до спинного мозга достали, он у людев главнее.
Нервничаем, мелькнула у меня проходная мысль. Ребята стараются весёлым с виду трёпом снять страшное напряжение. Дескать, ничего особенного, рядовой опыт, уже десяток лет пыхтим над этой темой, руку набили.
Явился, распахнув дверь ногой, Страйдер, в руках по старинке распечатанный листок, что пока ещё делается для особо важных документов.
– Шеф, – сказал он, – это список, кому вместе с вами всобачим. Ну не сразу, а когда убедимся, что не останетесь в коме навечно. А то и побахвалиться первенством не сможете. То ли есть нейролинк, то ли брехня всё. А вы наберитесь мужества… завещание написали?.. и пожалуйте на операционный стол.
Он говорил так серьёзно и убедительно, что я вздрогнул.
– Щас?
Он помотал головой так энергично, что уши почти захлопали по черепу, как у спаниэля.
– Что вы, что вы, шеф! Сперва клизму и прочие процедуры. Нехорошо, когда директор обгадится прямо на операционном столе!.. Нам можно, мы же простые, а вам ну никак. Ранг не позволит.
Сбоку Фауст заявил невинным голоском:
– Жаль, софт не совсем готов… Фраерман говорит, только дописывают. Но проверить не успевают.
Бер картинно удивился:
– И что? Мы что, немцы какие-то? У нас прокатит и недоработанное. Шеф сказал, важнее обогнать Запад. Приоритет, значитца!.. На директоре и проверим, а потом можно и на людях. Мы же соревнуемся с прогнившим миром?
Я сказал недовольно:
– Отстаёте, товарищи. Сейчас соревнуемся не только с Западом, но и Востоком!.. Даже с Югом, что совсем ни в одни ворота, но да, там работают очень даже весьма и очень усердно, как и положено конфуцианцам, древним строителям социализма с человеческим лицом. Кто успеет первым, тому пряники со всей деревни!
Страйдер тяжело вздохнул.
– Теперь весь мир одна деревня. Не знаю, радоваться ли?
– Смотря кто спрашивает, человек или этик.
– Я трансгуманист, – ответил он с неуверенностью, – а это накладает. По самые ноздри.
Фауст сказал сбоку:
– Шеф, всё готово.
– Я тоже, – ответил я.
В операционную меня вели едва не под руки, потом присобачили кресло на колёсиках, но сердце всё равно колотится учащённо, а ступни ног похолодели, словно кровь туда перестала поступать вовсе.
Может быть добавочный мандраж из-за того, что ночью спалось не просто плохо, а прескверно. Ежевика свернулась калачиком и вжалась в меня спиной, я привычно обхватил, подгрёб ближе и сделал вид, что заснул, но так и лежал почти час, уговаривая себя отрубиться.
Удалось только под утро, но проснулся до сигнала будильника, чего со мной давно не случалось, и лежал, не двигаясь, чтобы не потревожить мило посапывающее под боком существо.
Всё не просто ускорилось в мире науки и техники. Даже специалисты не успевают рассмотреть, во что нас вносит. И всё меньше народа ликует от такой скорости. Даже молодёжь притихла с заявлениями, что нет никакой движухи.
Сегодня утром поднимался в свой кабинет со стеснённым сердцем, но с благостным видом, я же директор, должен. Вот так знаешь и чувствуешь, будущее надвигается стремительно, и пусть пока неравномерно, но вот-вот охватит весь мир. А мы на самом кончике острия, что вроде бы здорово, но даже из наших кто-то с охотой убежал бы и спрятал голову в песок.
Но не рискнуть испытать нейролинк сегодня, завтра подобное сделают в другом месте. И добро в Новосибирском научно-исследовательском, а если в Калифорнийском или Ляошенском?.. А то и в Ефиопии, где ещё вчера людей ели?
Операционным столом по традиции называют кресло, в котором пациент ждёт, пока изымают крохотный кусочек кости черепа, а затем вводят электроды. Операция занимает несколько минут, в прошлые разы многие отказывались даже от местной анестезии, мозг всё равно не чувствует вторжения, и через десять минут вставали и уходили как бы наслаждаться реабилитационным периодом, но на самом деле просто возвращались на рабочие места, ибо нет лучше отдыха, чем интересная работа.
Знаю процедуру лучше других, сам всё готовил и сто раз проверял, но всё равно внутри начинает трястись, как только представлю, как в мой священный и особо охраняемый мозг начнётся вторжение. Думаю, эта картинка больше всего и пугает нервных алармистов и прочих всяких этиков.
Воображение им настойчиво рисует электроды того размера и формы, которыми пользуются электросварщики на великих стройках. В этом случае мозг, что не имеет болевых центров, моментально обзаводился ими по всей поверхности и даже в глубинах.
По традиции пришлось переодеться в стерильное, хотя я попытался бы и в повседневной одежде, это же не пузо резать, но Анатолий непреклонно напомнил о стерильности, пришлось пройти через необходимые процедуры.
Правда, голову не выбривали, хотя пришлось помыть особым шампунем, просто подготовили крохотный участок размером в сантиметр, а дальше по накатанной, в самом деле никакого вторжения не ощутилось, уже наловчились делать так, будто провели сто тысяч подобных операций.
Глава 10
На какое-то время я впал в состояние грогги, как боксёр, получивший особо сильный удар в голову, когда всё плывёт и колышется, а глюки реальнее реала.
Туман заполнил комнату, потом из него начали проступать очертания комнаты, стены двигаются из стороны в сторону, наконец зрение обрёло такую резкость, что больше встревожился, чем обрадовался, различив мельчайший шрифт на экране компа Фауста, а это на другом конце лаборатории.
