Через три часа, когда снова вышли как бы на перекур, хотя никто не курит, на площади народа стало поменьше, но появилась импровизированная площадка, взбираются по несколько человек и что-то кричат в толпу, живо размахивая верхними конечностями, которыми совсем недавно хватались за ветки.
Фауст тоже вышел, потирая кулаками покрасневшие от непрерывного вглядывания в экран глаза, бросил косой взгляд через перила.
– Какую пользу обществу в нашем мире может принести тело, в котором всё, от кончиков ушей до пальцев на ногах – только брюхо и гениталии?
Я сказал успокаивающе:
– Не заводись и не говори так нетолерантно о человеке. Раньше для ручного труда были нужны, а сейчас… не в газовые же камеры?.. Особой срочности нет, а так вообще-то меры приняты, рождаемость стремительно падает. Даже рушится, как любят писать журнальдеры.
– Какое стремительно, – возразил он. – Для стремительности нужна война!.. Большая. Но на окраине, чтоб не задела страны с высокими технологиями. А там пусть все друг друга поубивают!.. Мы же подписывали Киотский протокол о снижении выброса парниковых газов?
– Рождаемость падает, – напомнил я. – Однополые пары не рождают детей, а чайдлфришники вовсе не хотят о них слышать. Асексуалы в стороне от такой темы, а сейчас их всё больше. Так что избавление от лишнего населения идёт на хорошей скорости, близкой к крейсерской. Хорошо, если из восьми миллиардов останется один…
Из своих лабораторий вышли Влатис и Анатолий, а как не выйти, если в курилке сам директор и зав ведущего отдела что-то интересное перетирают. Влатис сказал издали:
– Один? И того много! На всей планете миллиона умных не найти!
– Что ты всё про умных, – сказал Анатолий лениво. – Про красивых забыл?.. Они тоже нужны, хотя для чего, не понял. Любители покричать всегда будут, настоящих противников мало. Больше тех, кому дай поорать против власти. Это, по их мнению, и есть свобода и, мать её, демократия.
Фауст возразил с ленцой в голосе:
– Луддисты всегда были. Это тёмное начало в человеке. Звериное, мохнатое!.. Весь их луддизм всегда разбивался вдребезги и никогда не останавливал прогресс, но всё равно лезут. Даже ни на шаг не затормозил! Это наша природа. Но скоро начнём править и гены.
Я ощутил, как по веранде словно подуло ледяным ветром. Ощутили и другие, вижу по лицам. Правка генов – больная тема, вроде бы везде запрещена, но все понимаем, что идёт всюду, набирая темп, только это не выносится на публику.
– Луддяги крови попортили, – согласился Влатис. – Интересно, сколько среди них идейных, а сколько любителей половить рыбку в мутной воде?
Фауст снова потёр усталые глаза, сказал вяло:
– А мне неинтересно. Всё равно каток прогресса всех вобьёт в почву и раскатает, как блин. Нужно идти…
Анатолий прервал:
– Как идти, если власти их желания не просто принимают во внимание, а возводят в абсолют?.. Это меньше финансирования нам, больше комиссий по проверкам деятельности… Луддяги своё дело знают! Хотя это уже не луддисты, а любители половить рыбку, прикидывающиеся луддягерами…
Фауст уточнил:
– Теперь просто демократы и защитники прав животных.
– Человека, – поправил Анатолий.
Влатис отмахнулся.
– А я как сказал? Любой самец животное, если не мужчина, а просто мужик. Это в нашем-то веке!
– Очень простого человека, – подтвердил Анатолий. – Умные и деятельные с нами, но простых большинство, перекричать могут кого угодно. Вот и получается… Что получается? А ничего не получается, у нас же демократия! Что может получиться, если с толпой на улицах в самом деле начинают считаться?
Глава 4
Виолетта никогда не выходит к мужчинам в курилку, сегодня я проходил через лабораторию, где она наклонилась над микроскопом, увидел, как приподняла голову, взгляд очень внимательный, в чистых ясных глазах сочувствие и даже некоторое сострадание.
– Шеф, – произнесла она негромко, – вы совсем загнали себя работой. Вон исхудали как…
Я отмахнулся.
– Пустяки. Зато быстрее по лестницам.
– Мозг тоже голодает, – напомнила она и добавила совсем тихо: – Это нехорошо. Я загляну к вам после работы, ладно? И не пробуйте отказываться!
На её кукольном личике всё же проступило выражение страха, что откажусь, я тут же ощутил неясную вину, поёжился.
– Да брось, Вилета… Всё путём.
– Будет, – пообещала она. – Но сейчас совсем не путём. Вы всем нам нужны. Если с нейролинком вдруг нелады, у нас всё рухнет!
Я пробормотал:
– Ну да, ради нейролинка… Всё для фронта, всё для победы!
Она прибыла ко мне домой с разницей в пару минут, в старину так делали, чтобы соседи не видели прелюбодеев вместе, в руках корзина с продуктами, в этом женщины одинаковы. Инстинкт требует накормить самца, до того как требовать с него в следующий раз шкуру мамонта побольше, и Виолетта в этом деле даёт Ежевике сто очков вперёд.
Ужин получился роскошный, хотя вроде бы и раньше покупали в том же магазинчике по дороге к дому.
Я взялся за ложку с привычным равнодушием, главное же не вкус, а количество аминокислот, витаминов и калорий, но через пару мгновений забыл, зачем питаюсь я, и начал есть как этик, то есть вкушал с удовольствием и наслаждением, словно у меня главное не мозг, а ненасытная утроба.
Она наблюдала за мной со счастливой улыбкой. Всем нам нравится, как подобранный котёнок или щеночек торопливо ест, а женщина вообще счастлива, когда её самец за едой даже порыкивает от удовольствия.
– Вкусно, шеф?
– Не то слово, – промычал я, – даже стыдно…
– Чего, шеф?
– Да вот жру, словно я гуманитарий какой!.. А на Кавказе опять война… А я жру, словно её нет.
Она мягко улыбнулась.
– Сейчас есть только накрытый стол. И сбалансированная еда, что даст вам необходимую энергию.
– Да, – согласился я, – но так непристойно вкусно!.. Я сожру больше, чем требуется!.. А нужно удовлетворять голод, а не аппетит…
Она сказала тёплым, как свет ламповых приёмников, голосом:
– Сейчас всё можно. И нужно, шеф. Всё можно и нужно… Вы это знаете, но не признаётесь.
Я промолчал, она права, мы, мужчины, более скрытные существа. И комплексуем больше, хотя стараемся выглядеть всегда бодрыми и стойкими, за спинами которых можно укрыться от непогоды.
Но мир всё открытее, женщины уже знают, что мы не такие уж и железобетонные, а на всевозможных курсах им объясняют, как обращаться с такими хрупкими существами.
И, похоже, она знает больше, чем выказывает. По крайней мере, Ежевика сегодня не придёт, иначе бы не предложила её подменить.
