– Украшение, – сказал он поспешно. – Романтика!.. Станете кумиром женщин. Да и самцы зауважают больше.
Я прервал:
– Сегодня же!
– Как скажете, шеф, – ответил он с некоторым сомнением и в то же время с затаённой радостью, вижу отчётливо. – Через два часа в лаборатории всё будет готово!
Через два часа я уже сидел в лабораторном кресле, а вокруг суетились Фраерман, Фауст, Анатолий, Влатис, и даже те, в ком нет необходимости, это всё-таки событие, первый из чипов четвёртого поколения!
Правда, всё буднично, этот чип точно такого же размера, как и предыдущий, тот осторожно вытащили, заменили, Фауст и Анатолий зашили кожу на голове и покрыли восстанавливающим гелем.
Фауст сказал успокаивающе:
– С недельку будет вживаться в окружение, искать нужные связи, а потом, Артём Артёмович, вы станете… гм, постчеловеком?
– Зачеловеком, – определил Анатолий. – Хорошо, что постепенно, пока ваши и чиповые нейроны будут срастаться в единую сеть. А то бы я не знаю, что за шок вот так сразу… Может, ретроказуальность почувствуете лучше? Ну, как я сейчас.
– Директор должен выдерживать всё, – сказал Фауст серьёзно. – Но всё же не думаю, что такой абсолютный чип захотят вживить многие. Малая часть фриков, да. И ещё те, кто любой ценой рвётся во властные структуры и засекреченные объекты. Но человеку, который копается в огороде на своём загородном участке… зачем? А таких большинство.
Анатолий ответил сварливо:
– К счастью, это грёбаное большинство покорно тащится за меньшинством!
– Сейчас большинство имеют голос, – напомнил Фауст. – Очень весомый.
– Видимость, – возразил Анатолий. – Большинство только полагают, что это их голос.
Фауст посмотрел на него с неудовольствием.
– Мы изменим.
– Флаг в руки, – ответил Анатолий, – и курьерский поезд навстречу. Прогресс не остановить, а ретроказуальность уже существует!
Я подвигал руками и ногами, ничего не изменилось, тяжело поднялся. Тогда в драке не чувствовал, но сейчас всё тело болит и ноет. Одно счастье, что грёбаному этику досталось не меньше. Надеюсь, больше, а то вот спину не могу распрямить, та сволочь хорошо влупила локтем.
Надо бы думать о чипе, но что о нём думать, вряд ли раньше, чем через недельку проявятся новые возможности. Драка получилась не такой красивой, как в кино, но зрителей не было, те бы растащили. Получилось незрелищно, но жестоко. Настоящие интеллектуалы, даже интеллигенты. Настоящих от ненастоящих отличает только набор манер. У ненастоящих всего лишь высшее образование, а то и не одно, однако настоящие и ненастоящие одинаково лютые звери под то-о-о-оненькой плёнкой привитых с детства манер.
Глава 11
На другой день позвонил Константинопольский, я хотел не отвечать, но подумал, что сочтёт трусостью, включил мысленной командой экран связи.
Появилось его лицо, исхудавшее, с ввалившимися глазами и мешками под ними, я впервые ощутил, что он не так молод, каким старается казаться.
– Не бросайте трубку, – сказал он быстро. – С Ежевикой совсем плохо.
– Вы с нею общаетесь, – отрубил я, – вот и заботьтесь! Это дело вашего общества защиты животных.
Он сказал настойчиво:
– Я видел, как выглядят люди, готовые к суициду. Ежевика, в отличие от вас, очень эмоциональный человек.
– Чепуха, – перебил я. – Она так оперирует тензорными уравнениями, какой суицид?
– Это другое, – сказал он настойчиво. – Эмоциональность не зависит от мощности мозга. Даже великие учёные совершали самоубийства!
– Чепуха, – повторил я, – нам некогда думать о такой ерунде. Суициды оставьте Антонию и Клеопетре да ещё Анне Карениной, была такая толстая дура в далёком прошлом…
Он начал было что-то говорить, но я молча прервал связь и занёс в банный список. Пытался сосредоточиться на работе, но после разговора появилось нечто гнетущее, как бывает у животных в предчувствии приближающейся грозы или разрушительного землетрясения.
Ежевика в самом деле очень чувствительна, знаю, мигом угадывала, что я хочу ещё до того, как сам это пойму, и это касалось не только постели. Даже в моей квартире что-то передвинула, поменяла местами так ловко, что я не сразу заметил, только ощутил, что стало чуть комфортнее.
И вообще соображает быстро и легко, но это, как однажды обронил Константинопольский, за счёт её повышенной эмоциональности. Мне без разницы, за счёт чего, хотя вряд ли он прав. На мой взгляд, эмоции, как рудимент нашей биологической природы, лишь тормозят, путают и мешают ясно и рационально мыслить.
Уже скоро начнём сами вмешиваться в геном, подправлять, а то и вовсе некоторые части стирать, а взамен всобачивать сконструированные нами. Я бы совсем стёр, но тогда есть риск превратиться в мыслящие машины, получающие удовольствие только от решения технических и математических задач, так что эмоции оставим, только возьмём под полный контроль. Контроль и управление.
Контроль и управление, повторил я и, откинувшись на спинку кресла, опустил на глазные яблоки верхние веки, словно закрыл окна плотными шторами.
Ночью спалось плохо, то ли чип начинает осторожно общаться с нейронами моего мозга, то ли ещё что, снился Константинопольский, Ежевика, армагеддон и апокалипсис, горящие города и кровавое зарево над миром…
Проснулся с бешено стучащим сердцем, Виолетта ещё спит рядом, повернувшись ко мне лицом и поджав согнутые ноги почти к подбородку. Я некоторое время с нежностью всматривался в её бесконечно милое чистое лицо, полное покоя и безмятежности.
Тихий такой зайчик, не слышно даже сопения. Лёгкое дыхание не колыхнёт и пёрышка. На щеках едва заметный утренний румянец, но вообще-то кожа аристократично бледная, ровная, без родинок и прочих пятен, что в нашем сдвинутом обществе считается украшением.
Я тихохонько вылез из-под одеяла, пусть досыпает, на цыпочках выбрался на кухню, а в спальню прикрыл за собой дверь.
Минут через пять вышла с виноватой улыбкой и Виолетта, уже в моей рубашке, все женщины мира обожают рядиться в мужские, так смотрятся мельче и беззащитнее, тем самым приподнимая наш самцовый статус.
В отличие от Ежевики, мелькнуло у меня где-то в том районе, куда всажен чип. Виолетта никогда не выходит из спальни голая, хотя с фигурой все в порядке, даже более женственная, чем у Ежевики, и сиськи крупнее, у Ежевики вообще первый номер, но Виолетта, никогда не претендуя на статус леди, всё-таки леди во всём, как в одежде, поведении, так и в общении.
– Извини, – проговорила она смущённо, – проспала…
– Всё путём, – заверил я. – Ты бы запуталась на моей кухне. Приборы на мой голос, а вручную тебе даже включить ничего не позволят.
– Ну хоть бить не будут? – спросила она так серьёзно, что я почти поверил. – А то у тебя вся квартира такая строгая…
