– Да, Силантий Модестович. Не спится.
– Ох-хо-хо…
Императорский лесник не стал, вопреки обыкновению, распекать своих подшефных сорванцов и даже не погнал их спать в принудительном порядке. Лишь подбросил дров в огонь. И сел рядом с Георгием.
За стенами выла вьюга, стонал ветер, в трубе завывало зловещими перекатами, пламя то и дело вспыхивало ярче, подхваченное тягой, или же наоборот, обманчиво пригасало, словно изготовившийся к прыжку хищник.
Говорить было не о чем. Говорить было нечего.
Да и о чем говорить?
О том, что всю усадьбу немедленно изолировали от внешнего мира? О том, что уже выявлено несколько заболевших «американкой», а это значит, что зараза уже бродит по Марфино? О том, что «банду Георгия» заперли в «Трехголовом дубе», как именовали мальчишки этот охотничий домик?
Вести из Кремля угнетали. Причем все понимали, что сообщают им далеко не все. А значит, дела обстоят значительно хуже.
Потому молчат все, глядя в огонь.
Что тут говорить?
Остается лишь ждать…
* * *
Из сообщения информационного агентства PROPPER NEWS. 6 октября 1918 года
По поступающим из Москвы сообщениям, состояние русского императора резко ухудшилось. Врачи не делают прогнозов, а церковь традиционно призывает свою паству молиться. Тем временем идет явная подковерная борьба за власть, в которой сошлись сразу несколько групп влияния. Сумеет ли удержать власть юная царица Мария? Это очень и очень большой вопрос. Подавляющее большинство экспертов сомневаются в том, что молодая императрица сможет это сделать.
Ясно одно – Россия на пороге грандиозных потрясений. Возможно, самых грандиозных за всю ее историю.
Мы будем следить за развитием ситуации и продолжим держать наших читателей в курсе развития событий.
* * *
Личное письмо императора Рима Виктора Эммануила императрице Единства Марии Викторовне. 6 октября 1918 года
Дорогая Иоланда!
Только что получили сообщение о болезни Михаила. Это страшный удар не только для России, но и для всего Новоримского Союза. Мы все молимся за его скорейшее выздоровление. Вся возможная поддержка, все войска, силы, деньги и ресурсы Рима в твоем распоряжении.
Если все станет плохо, то мы всегда будем рады твоему с детьми возвращению в Италию.
Рим, Квиринальский дворец,
6 октября 1918 года.
* * *
Империя Единства. Ромея. Мраморное море. Императорская яхта «Царевна». 6 октября 1918 года
Маша глядела на себя в зеркало. Черные круги под глазами, дикий взгляд, бледный лик. Рыдания вовсе не красят женщин. Даже если они императрицы.
Она с ненавистью смотрела себе в глаза.
Неужели ты сдашься и опустишь руки? Неужели отступишь?!
Соплячка!
Презираю тебя!
Горе не пришло. И не придет. Если не сдашься.
Не смей отступать!
Иди! Ты уже сделала первый шаг! Иди!!! Или беги…
* * *
Империя Единства. Ромея. Мраморное море. Императорская яхта «Царевна». 6 октября 1918 года
– Кому вы служите, Анатолий Юрьевич?
Емец склонил голову.
– Государю императору Михаилу Александровичу и России-матушке.
– Именно в такой последовательности?
– Да, государыня. Да простит меня ваше величество, но мне чужды абстрактные рассуждения о патриотизме. Но я знаю слишком много алчных или глупых людишек, которые путают себя с Россией. И лишь император не дает этим делягам поживиться и разорвать Империю на куски во имя своей глупости, прихоти или корысти. Государь указал новый путь для всех нас. Поэтому Михаил Второй – мой вождь и суверен. И я знаю множество людей, которые будут верны ему до конца именно по этой причине.
Императрица помолчала, глядя в тьму.
– Граф, есть что-то, что мне следует знать сейчас? Вы понимаете, надеюсь, о чем я.
Емец попытался уйти от ответа.
– Ваше императорское величество, я уверен, что вы осведомлены о характере операций, которые проводит ЭСЕД, помимо ловли зверушек.
Царица обернулась к нему и заговорила с нажимом:
– Не лукавьте, Анатолий Юрьевич. Каждая тайная операция имеет свою папку, а у этой папки есть перечень лиц, которые имеют допуск к ее материалам. Я знаю, что ряд ваших операций засекречен по наивысшему разряду, как «особая тайна государственной важности». И чаще всего такая папка существует в одном экземпляре. И мое имя указано далеко не во всех папках. О существовании многих из них я даже не осведомлена, не говоря уж об их содержании. Но если… – Маша сглотнула и суеверно переформулировала свою фразу: – Если мне, так или иначе, придется принять всю полноту власти, то вы обязаны будете мне сообщить обо всех операциях ЭСЕД, так?
Главный ловчий Империи склонил голову.
– Да, в этом случае это так, государыня. Но, слава богу, такой случай не наступил.
Она серьезно смотрела ему в глаза, благо рост императрицы позволял ей не слишком задирать голову для этого.
– Помогите мне удержать власть, Анатолий Юрьевич. Не ради меня. Ради государя и его наследника. Наши недруги погубят Россию, и вы это знаете. Помогите России. Я не приказываю, я прошу вас. Уверена, что государь одобрит ваше решение.
Емец внутренне еще раз отметил, что молодая царица, хоть и совсем еще юна, но весьма умна и чрезвычайно коварна, этого у нее не отнять. Утонченная и беспощадная итальянская школа интриг у нее в крови, и она с младых ногтей жила в центре ядовитого шипящего змеиного клубка, именуемого Рим и Ватикан. Но…
Но, с другой стороны, это все было там, в Италии. В России же она пребывала в довольно комфортной обстановке всеобщего восторга и почитания. Михаил Второй, хоть и всячески выпячивал ее статус, а имя императрицы все время звучало в пропаганде, однако к реальным серьезным операциям ее мягко не допускал. Емец видел, как царь всячески оберегал свою жену, стараясь не омрачать ни ее беременность, ни месяцы заботы о родившейся августейшей двойне. Да и какой смысл был в допуске к текущим операциям, если царица жила на Острове и на реальные дела никак не влияла? Меньше посвященных в тайну – меньше шансов на утечку сведений. Но, с другой стороны, если она станет правителем государства и настоящей кесариссой, то он будет обязан ее проинформировать. Более того, если император вдруг умрет, то совершенно очевидно, что, несмотря на весь свой ум и коварство, молодая царица власть не удержит, если не будет иметь всех необходимых рычагов и важной информации уже сейчас.
