Учитывая все это, вопрос о том, что нужно и возможно делать в России, доводит меня до изнеможения. Эта проблема, как ртуть, ускользает при прикосновении к ней… Уверен, что, хотя мы и не знаем уверено имен тех, кто стоит за или рядом с Михаилом, они, как и двумя годами ранее, жестко держат положение в стране. И «юной итальянке», как гаранту их договоренности со «Старыми семьями», помогут не выпустить Россию из рук. За это говорит и то, как безжалостно и молниеносно сходят со сцены противники и конкуренты императрицы. Замена ею почившего Свербеева на известного ей по Италии господина Михаила Гирса, как и смена его на ромейском Бюро русского МИДа князем Сен-Донато
[53], еще больше укрепляют меня в этой мысли. Вне зависимости от исхода болезни русского царя, я бы ставил в «Alabama Prime» на победу «благословенной» русской царицы. Примечательна и подмена на МинСпасе отправленного «на карантин» принца Ольденбургского его крестником полковником Мальцевым
[54]. Похоже, что милость к его кузине Паниной можно теперь объяснить родственными разборками в Большом семействе. Хочется верить, что теперь мы, наконец, близки к тому, чтобы увидеть, кто же стоит за русской кулисой.
Что вы думаете о посылке в адрес русской императрицы одобрительного обращения с надеждой на выздоровление ее супруга и благополучное проведение выборов 14 октября? Наше общеизвестное дружественное расположение к России может быть вновь подтверждено, и вы можете заявить о нашей цели помочь ей в ее усилиях объединиться на основе демократии. Она должна быть охранена от дурного или эгоистического влияния, которое может прийти в столкновение с развитием событий. Я думаю не столько о России, сколько об использовании благоприятного случая для того, чтобы продвинуть наше влияние в русской столице. Как и почти два года назад, к решительным дням наши люди в России почти ничего не успели. Но нам нужно укрепляться там, чтобы продвигать наше дело. Нельзя допустить, чтобы создавшееся положение сделало наш бизнес в России менее благоприятным.
* * *
Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Кабинет ее величества. 8 октября 1918 года
– Ваше величество желает сделать меня крайним?
Императрица улыбнулась.
– Лучше быть крайним, чем козлом отпущения.
– Нижайше прошу простить, но в чем разница?
Светская улыбка в ответ.
– Генерал, разница мне представляется очевидной. В первом случае вы, как порядочный человек, принимаете на себя скандал вокруг вашего же ведомства и пишете прошение об отставке. Тем более что ваша контора действительно в эти дни была весьма неуклюжа, и вы не можете с этим спорить. Во втором же случае – начинается следствие относительно обвинений в государственной измене. Обвинений вас, разумеется.
Ходнев хмуро отрезал:
– Я верен государю.
– Знаю, генерал. Именно поэтому вы сейчас беседуете со мной, а не с великим инквизитором из Высочайшего Следственного Комитета. Господин Царев просто-таки жаждет встречи с вами. И обвинений в государственной измене и в участии в заговоре вам в процессе следствия избежать никак не удастся. Если, конечно, вы не примете правильного решения, которое не только сохранит вашу честь, но и позволит Империи поскорее преодолеть нынешний кризис.
Глава ИСБ упрямо повторил:
– Я верен государю, я не участвовал ни в каких заговорах и всегда исходил из государственных интересов. Все мои действия были подчинены исключительно воле государя императора.
Царица кивнула:
– Действия – возможно. А бездействие? Не вы ли присягали: «о ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися»? Вы знали о «Заговоре патриотов». Вы получили мое повеление взять под охрану основные правительственные учреждения и обеспечить изоляцию первых лиц в связи с пандемией. И что вы мне ответили? Что нет заключения консилиума о здоровье государя? И вот теперь, когда заключение консилиума имеется в наличии, вы делаете вид, что ни при чем. Или вы считали, что я вам это прощу и забуду? Ох, плохо вы меня знаете, господин генерал. Очень плохо.
Многообещающая улыбка.
– Итак, первый или второй вариант? В первом случае – государь выберет вам новое место службы. Во втором – я выберу вам новое место жительства. А я выберу, не сомневайтесь. Вам не понравится. Очень.
* * *
Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Кабинет ее величества. 8 октября 1918 года
– Таким образом, пишет лондонская газета «Таймс», есть довольно большая вероятность того, что у русского царя Михаила имеется еще один внебрачный сын, тоже Михаил. Царская семья тщательно скрывает этот факт, обоснованно боясь публичной огласки и скандала. И если допустить, что это так, то не вызывает ни малейшего сомнения то, что внебрачный сын царя учится вместе с официальным сыном Георгием, который родился у императора в первом, незаконном, морганатическом браке. Именно опасение раскрытия этих скандальных фактов боится русская царская семья больше всего. Безусловно, огласка этих фактов может весьма существенно повлиять на возможную поддержку со стороны элит персоны итальянской жены Михаила Второго в развернувшейся в России кровавой схватке за власть…
Маша выжидающе посмотрела на собеседницу. Та молчала. Убедившись, что ответа не будет, императрица вновь развернула газету.
– Осведомленные источники в царском окружении подтверждают нам факт существования очередного внебрачного сына у русского царя, и даже называют имя любовницы. Это некая Ольга Кирилловна Мостовская, недавно скандально пожалованная титулом баронессы, и служащая на какой-то незначительной должности в авиационном полку Лейб-гвардии, названном, по иронии судьбы, в честь жены русского царя, которая как раз и рвется к власти России. Практически нет сомнений в том, что, сохранившееся после михайловских репрессий русское просвещенное общество не обойдет своим критическим вниманием эти вопиющие факты, так ярко характеризующие моральный облик и варварство нравов всего русского царизма, противопоставившего себя просвещенному цивилизованному миру…
Долгий выжидающий взгляд. Ольга Кирилловна молчит. Царица сложила газету и заметила:
