— Сайык сейчас, скорее всего, сидит в своем семейном особняке в квартале Ониксовый Цветок, окруженный Немыми. А тетушку Ли я не хочу подвергать опасности. У нее молодые племянницы. Как насчет больницы?
— Михе не понравится, если мы заявимся посреди ночи, — задумчиво произнес Синьдэ. — Хотя, возможно, она нас не выставит. Но сначала нужно спросить разрешения…
— Некогда спрашивать разрешения. — Тайши загнала всех в тень, когда мимо входа в проулок пробежал патруль. — Надеюсь, больница — надежное место. Можно добраться до нее обходными путями? — Она указала на Пахма. — С нами слон.
— Где? — спросил Пахм.
— Я имею в виду тебя, великан.
К счастью, в городе царила неразбериха, солдаты и стражники бегали повсюду. По слухам, загорелось десятка полтора зданий. Поговаривали, что схватили нескольких поджигателей-катуанцев. Из городских ворот атаковал неизвестный враг. Половина стоявших на улицах зевак полагала, что Цзяи взят в осаду. Другая половина соскучилась и пошла спать.
Солдаты, стражники и пожарные были слишком заняты, чтобы обращать внимание на маленькую компанию, кравшуюся в потемках. Беглецам удалось миновать ворота, ведущие в Шафрановую Догму, а там до больницы было рукой подать. Сильнее всего они рисковали, когда барабанили в запертую дверь, пока в темном окне не замаячила зажженная лампа.
Михе — та самая, которая, возможно, не выставила бы их — отнюдь не пришла в восторг от того, что приятели возникли у нее на пороге посреди ночи и привели с собой целую кучу незнакомцев.
— Привет, Михе, — начал Синьдэ. — Прости, пожалуйста…
— Недоумки, вы меня разбудили, — перебила Михе, зевнула и отвернулась, волоча подол длинной поношенной ночной рубашки по полу, как шлейф скверно подогнанного свадебного платья. — Ноги вытирайте!
Они все ввалились в переднюю, и Цзянь закрыл дверь.
— Где доктор Куи?
— У себя дома, за городом, — сказала Михе, направляясь к себе. — В больнице живет только ее бедная ученица. Бабка может лечь на столе. Где поместятся остальные — меня не волнует.
Тайши ощетинилась:
— Ты кого назвала бабкой?
Синьдэ указал на нее.
— Михе, это Линь…
Михе отмахнулась.
— Завтра.
И скрылась в спальне.
Тайши оценила ее непоколебимое желание выспаться. Она повернулась, обозревая свою пеструю компанию. Брат Ханьсу вышел в крошечный больничный садик — только там он не рисковал расшибить голову. Тайши за него изрядно беспокоилась. Она не потащила бы Пахма с собой, если бы Люмань при последнем издыхании не назначил его Стражем Тяньди. Он признался Тайши, что такой должности на самом деле не существует, но молодому монаху нужно было за что-то держаться, чтобы не утратить веры. Люмань умолял Тайши позаботиться о том, чтобы Пахм целым и невредимым вернулся в монастырь Каменного Цветка.
— Он славный юноша, — прохрипел умирающий великан, с трудом хватая воздух ртом. — Пожалуйста, присмотрите за ним, мастер. Помогите ему сохранить веру и вернуться домой.
«За что мне это?» — подумала Тайши, но Люмань умер, и ей пришлось заботиться о чрезмерно чувствительном молодом монахе, переживающем внутренний слом. Пахм держался замкнуто и высокомерно с тех пор, как они погребли Люманя; за время путешествия в Цзяи они не обменялись и десятью словами. Даже Цофи не могла его подбодрить. И ел он за троих.
К слову о мрачном нраве — Тайши взглянула на героя Тяньди, который дулся, стоя в сторонке, как будто она только что отобрала у него любимый игрушечный меч. Что это он насупился?
— Как дела, мальчик? — спросила Тайши.
Он прищурился и поджал губы, словно собирался вызвать ее на бой. Только тут Тайши поняла, что Цзянь сдерживает слезы.
— Чем я плох? — хрипло выговорил он.
Тайши подумала, что список выйдет длинный.
«Давай, скажи что-нибудь доброе. Утешь его».
— Ты задаешь сложный вопрос, дружок. С тобой связано много…
— Признайте это! — перебил он, почему-то ткнув пальцем в Цофи, и плотина рухнула — по его лицу покатились слезы. — Дело не в том, что вы не хотели брать ученика. Вы не хотели брать в ученики меня. Поэтому вы уехали и нашли себе кого получше.
Тайши разинула рот.
— Что? Ты думаешь, эта долговязая болтушка — моя ученица? Наследница семейного стиля Чжан? — Она взяла со стола деревянную миску и позвала: — Эй, Цофи!
Дочь картографа оторвалась от полок с травами, которые изучала.
— Что?
Тайши метнула миску по отлогой дуге через всю комнату. Она пролетела меж вытянутых рук Цофи и стукнула ее в лоб. Девушка согнулась вдвое.
— Старая карга! За что?!
Тайши повернулась к Цзяню:
— Доволен?
Тот явно смутился:
— Она не… тогда что она здесь делает?
Тайши вздохнула:
— Не знаю. Но за безнадежные случаи я не берусь.
По правде говоря, Тайши была рада, что Цофи решила составить ей компанию. Она думала, что девушка отправится своей дорогой, когда они доберутся до Сюйсана, или потом, когда переночуют в Лойа… и каждый раз, когда казалось, что Цофи вот-вот уйдет, та заявляла, что поедет с Тайши до следующего привала.
То ли Цофи правда некуда было податься, то ли она слишком боялась остаться одна — в любом случае Тайши признала, что общество этой язвительной девицы ей приятно. Тем более что в ее отсутствие пришлось бы довольствоваться угрюмым Пахмом. Так или иначе, Цофи доказала, что ум у нее острый. Читала и считала она лучше, чем Тайши и Пахм, вместе взятые.
Цзянь устыдился.
— Я не знал… мне просто казалось, что вы не вернетесь за мной.
— Интересно почему? Я, кажется, тебе обещала. Мне и в голову не приходило тебя бросить.
Раз десять приходило. Но, по крайней мере, Цзянь перестал дуться, как выкупанная кошка. Тайши оглядела его с головы до ног.
— Ты вырос. И обзавелся мускулами.
— Почему так долго? — спросил он, все еще икая от рыданий. — Вы сказали, что скоро вернетесь… я думал, мы увидимся через две-три недели. Прошло больше года!
— Две-три недели… — Тайши сжала зубы. — Цзянь, с тех пор как я тебя здесь оставила, за мной непрерывно охотились честолюбивые недоумки с острыми предметами и самоубийственными намерениями. Я ночевала в канавах, на деревьях, в склепах и тюремных камерах. Мне пришлось иметь дело с Немыми, охотниками за наградой, тенями-убийцами, чжунскими солдатами. А еще меня чуть не сожрала стая мерзких горных шакалов. Ах, бедный, как ты страдал в школе.
У Цзяня задрожали губы.
— Мне было тяжело.
Тайши решила не обращать на это внимания. Умение разбираться в собственных мыслях в заведении Гуаньши явно не преподавали. Она села на лекарский стол и жестом подозвала мальчика.
