— Я прикажу управителю Фаару пристрелить тебя в следующий раз, когда ты явишься в Небесный дворец.
Он успел сделать пять шагов, а потом его слегка хлопнули по макушке, и Тайши приземлилась прямо перед ним — по-прежнему с чашкой в руке.
— Ворота заперты, а через стену ты не перелезешь, она слишком высока. Впрочем, я даю тебе шанс избавиться от меня. Если сумеешь разбить эту чашку, я велю отпереть ворота, и мы расстанемся навсегда. Если нет — подай мне чаю, и начнем занятия.
— Я тебя ненавижу!
Тайши пожала плечами.
На сей раз Цзянь не сдержался и с удвоенной яростью набросился на нее. Его каблук разминулся с носом Тайши на пядь. Затем последовал знаменитый удар ногой в стиле Нинчжу. Двойной прямой в стиле Сун. Могучий выпад в стиле Чан. Тайши нарочито зевнула, уклоняясь от ударов; двигалась она легко, как перышко, несомое ветром. Цзянь с тем же успехом мог колотить по воздуху. Он быстро устал — удары, не достигающие цели, оказались утомительными. И тут, к неимоверному потрясению юноши, Тайши дала ему пощечину. Опять. На сей раз по-настоящему.
Ее раскрытая ладонь хлестнула его по левой щеке, и у Цзяня в голове как будто загудел огромный колокол. Колени у него подогнулись, и он, повернувшись вокруг собственной оси, рухнул на пол.
— Перестань меня колотить!
В обычное время ему пришлось бы сперва отдышаться, но ярость заставила Цзяня вскочить немедленно. Ладонь Тайши, появившись словно из ниоткуда, ударила его по правой щеке. Цзянь споткнулся и получил оплеуху, от которой потерял равновесие; тут же Тайши врезала ему в солнечное сплетение, вышибив весь воздух из легких. Он снова оказался на полу, на сей раз ничком.
Поднялся Цзянь уже не так быстро. У него вырвался жалобный всхлип. Голова гудела, и мир вокруг качался, когда он кое-как встал на четвереньки. Он снова набросился на Тайши: возвратный удар в стиле Синсин, опоясывающий удар в стиле Ван, а потом… нет, он передумал и применил кулак-молот в стиле Хили. Тоже впустую.
— Когда тебе не позволяют действовать по заданному плану, ты движешься с изяществом двухголового осла, — заметила Тайши, спокойно уходя от атаки.
Каждый раз он промахивался на волосок. Цзянь подался туловищем вперед, надеясь, что следующий удар непременно попадет куда нужно. Он тянулся и тянулся, пока не обнаружил, что вот-вот потеряет равновесие.
— Если тебя поддразнить, ты начинаешь ошибаться.
Тайши подставила ногу и как будто вышибла из-под противника пол. Мир перевернулся вверх тормашками. Цзянь стукнулся головой о золотисто-фиолетовые плитки — раз, другой, третий. У него вырвался пронзительный вскрик.
Он стиснул зубы и снова поднялся. Шагнул вперед и получил удар в нос. Потом два быстрых удара в лоб и в шею. Наконец ему удалось приблизиться к этой обманчиво хрупкой женщине. Он сам не знал, как Тайши это проделала, но она шевельнула худыми бедрами, и он отлетел. Никто из наставников раньше не бил его с такой силой. Цзянь растянулся на мраморном полу. И заставил себя подняться на колени.
— Хороший воин знает, когда нужно сдаться, — нараспев проговорила Тайши.
— Хороший воин знает, когда нужно держать язык за зубами!
Цзянь схватил полупустой чайник, стоявший на полу, и плеснул в нее содержимым.
— Хоть в чем-то мы согласны, — заметила она, взмахом руки рассекая жидкость.
Следующая схватка прошла так же, как предыдущая. Тем не менее Цзянь упорствовал. Пять раз он поднимался с пола и бросался на Тайши. Пять раз она швыряла его наземь. И все труднее было подняться.
После шести бесплодных попыток Цзянь валялся на полу, чувствуя боль и онемение во всем теле. Но в первую очередь пострадало его самолюбие. Вчерашний проигрыш мог быть чистой случайностью. Однако два поражения подряд сломили Цзяня. Он был непобедимым воином, спасителем Чжун, величайшим героем за все время существования Просвещенных государств. И вот его с легкостью одолела и осыпала оскорблениями какая-то жалкая старуха, которая сказала ему, что он сплошное разочарование, да к тому же еще и самозванец.
Самообладание наконец покинуло Цзяня. Он заплакал, сотрясаясь всем телом от рыданий. Юноше казалось, что жизнь утратила смысл. Мысль о том, что он потерпел поражение, не давала ему покоя. Он не оправдал надежд.
Цзянь свернулся клубочком, старательно не глядя на Тайши. Его лицо горело от стыда. «Герои не выказывают своих чувств», — твердил ему в детстве Ван. «У настоящего воина стальная выдержка», — добавлял Нинчжу. «Герои не плачут. Плачут только маленькие дети. Ты герой или плакса?» — орал ему в лицо Синсин. Остальные наставники молча смотрели на него с досадой и презрением каждый раз, когда он давал волю чувствам. Цзянь научился быстро справляться со слезами. Но теперь их накопилось столько, что сдержаться было нельзя. Он не знал, сколько времени пролежал на полу, рыдая как дитя.
Чья-то рука коснулась его плеча.
— Ты хорошо дрался, мальчик. Лучше, чем я думала.
Тайши опустилась на колени рядом с ним. Цзянь попытался ее оттолкнуть и прикрыть лицо. Она мягко удержала его.
— Нет позора ни в слезах, ни в поражении. То и другое может быть источником силы.
Он шмыгнул носом, сел и взглянул на Тайши.
— Разве это не значит, что я слаб?
Она впервые улыбнулась.
— Сознавать и выражать свои чувства — не слабость, а великая сила, если научиться ей владеть. Я хочу, чтобы тебе было не все равно. Порой даже обидно до слез.
Цзянь сел и вытер с лица слезы и сопли. Тело у него все еще ныло, но он знал, что это скоро пройдет. Мягкость Тайши его удивила. Возможно, Цзяню просто померещилось, но эта старуха вдруг показалась ему не такой уж мерзкой. В ней чувствовалось материнское тепло, которого он раньше не замечал.
Цзянь шмыгнул носом.
— А ты вернешь мне слуг?
Тайши издала нечто среднее между смешком и фырканьем и встала.
— Не говори глупостей. Вставай. Умойся и позаботься о завтраке.
— Но я не умею готовить.
— Значит, будешь голодать.
Глава 5. Испытание огнем
Отношения Тайши с новым учеником складывались далеко не безоблачно. Она сказала себе, что первый день самый трудный и что со временем станет легче. Но ошиблась. Тайши решила, что достучалась до Цзяня, когда он расплакался, однако мальчишка по-прежнему отказывался налить ей чаю. На второй день он попытался открыть ворота. На третий исследовал подвалы. На четвертый стал искать прорехи в стене Небесного дворца. Тайши приветствовала в учениках некоторую толику упрямства, однако Цзянь был просто глуп.
«Истинная суть человека раскрывается, когда он наедине с собой». Таковы были последние слова почтенного монаха Горама, прежде чем он скрылся в горах Диюй
[3]. Больше никто его не видел. То ли он наслаждался там своей истинной сутью, то ли умер от голода среди голых камней. В любом случае Тайши приняла мудрость Горама близко к сердцу.
