Книга Железный доктор, страница 2. Автор книги Анатолий Эльснер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Железный доктор»

Cтраница 2

Но зловещая риторика этого героя иная, нежели у персонажей маркиза де Сада – это не доведенный до абсурда рационализм, подменяющий ключевые аргументы наиболее сильными эмоциями, а незаконное использование того, что психоаналитики называют переносом: приписывание черт погибшего или исчезнувшего человека новому человеку, включая того же психоаналитика, который в результате может восприниматься как лучший друг или как злейший враг. Известен анекдот про психиатра, который с помощью разумных и фактических доводов попытался объяснить пациенту, страдающему манией преследования, что того никто не преследует; тогда пациент законно решил, что преследует его сам врач, организовавший в свое время атмосферу и ситуацию преследования. Любой перенос в психоаналитической практике требует повышенного внимания, тогда как наш доктор-убийца, наоборот, заставляет совершать перенос за переносом – видеть в нем самом любимого человека, в близком родственнике – врага, в медицине – объяснение всех загадок мира, в убийстве – самую случайную из случайностей. Система соблазняющих переносов, лишающих людей любого чувства реальности, погружающая их в эмоциональные грезы, раскрыта в этом романе с небывалой убедительностью.

Сам Анатолий Оттович Эльснер был педагогом, драматургом, романистом, живо интересовавшимся любыми новыми поветриями, от спиритизма до сектантства, состоял в переписке с Л. Н. Толстым. Великий классик упрекал Эльснера в склонности к фантастике, в том, что он берет современность с ее неожиданными направлениями мысли и патологиями, но не знает до конца, откуда произошла эта последняя. Но то, что было слабостью Эльснера, когда он пытался писать реалистические или исторические произведения, сделалось его силой, как только начал сочинять хорроры и оккультные романы. В них новые направления в психологии и психиатрии, как и нарождающийся психоанализ, получили свое полное отражение – пусть и в очень гротескном зеркале. Вероятно, любому начинающему психологу и психоаналитику следует с карандашом в руке прочесть этот роман – здесь сказано, каким не должен быть специалист в общении с клиентами, что недопустимо, как злоупотребление отдельными техниками аргументации в ходе сеанса может привести к убийству или иным преступлениям. Психоаналитическая культура стала неотъемлемой частью современной жизни – даже если мы не ходим на сеансы, мы каждый день слышим термины вроде «травма» или «терапия»– и этот роман можно считать первой русской инструкцией по технике безопасности в этой области, несомненно увлекательной и зрелищной в лучшем смысле.

Александр Марков, профессор РГГУ

Железный доктор

Если моя книга никому не понравится, то она все-таки, может быть, хороша. Если она некоторым понравится, то, наверное, хороша. Если же она всем понравится, то, наверное, никуда не годится.

Дидро
I

В одном из номеров Н-ой гостиницы было много студентов. Играли в винт, потом ужинали, потом опять пили. В конце концов высокий белокурый студент — Бриллиант — стал приготовлять жженку. Лампы были потушены и лица в синем свете горящего сахара казались призрачными. Бриллиант высоко поднял бокал и с шутливым видом провозгласил:

— Господа, вы, конечно, очень мало подготовлены к тому, что я вам должен сообщить сию минуту. Куницын, этот самостоятельный юный жрец Эскулапа с гордой душой, Куницын, который всегда проповедовал принцип полной самостоятельности, этот Куницын одним своим убийственным поступком опрокидывает все величавое здание, эффектно воздвигнутое на шатком фундаменте из цветистых слов и фраз. Но прежде, чем я поведаю вам о его преступлении, предлагаю, господа, окиньте его величавую фигуру вашими презрительными взорами.

Стройный брюнет, на которого обратились при этих словах глаза всех присутствующих, стоял с видом наружного спокойствия в бледно-матовом лице и, чтобы скрыть выражение своего счастья, хмурил свои брови над черными, весело вспыхивающими глазами.

Бриллиант с комическим пафосом продолжал:

— Теперь переведите ваши взоры на сию молодую особу — Лидию Ивановну Травину, и смотрите на нее с самым уничтожающим презрением. Вспомните, господа, что она в течение нескольких лет, находясь в нашем холостом кружке, не только с презрением отвергала брачные узы, но даже прямо заявляла, что это достойно разве папуасов и что она сама, подобно госпоже Сталь, не имеет пола. Она говорила нам только о звездах, планетах, об обширных морях, омывающих материк Марса, о бесчисленных светилах, зажженных безличной природой, и речи ее были полны величия и самой назидательной строгости. Смотрите же на нее сначала, смотрите хорошенько.

Девушка лет двадцати с короткими, доходящими до плеч светло-каштановыми волосами, с чрезвычайно нежным лицом, на котором теперь пылал яркий румянец, закинула назад голову и залилась веселым счастливым хохотом, звенящим, как колокольчики; горло ее билось, как у поющей птички.

Бриллиант продолжал:

— Преступление их обоих ужасно, господа. Вообразите, они задались целью оплести себя тяжелыми брачными кандалами в предположении, что вдвоем им веселее будет совершать свой жизненный путь.

— Кандалами! — воскликнула девушка с пламенным оживлением. — Вы, кажется, воображаете, что мы два каторжника. Совсем вы ошибаетесь, — если я и наложу на него цепи, то носить их будет совсем не обременительно: я их совью из одних роз чистейшей любви.

Она не выдержала и снова рассмеялась, но как только ее голова опять стала отклоняться назад, Куницын охватил ее талию руками и, видя пред собой ее смеющиеся розовые уста, прильнул к ним своими губами.

В этот момент дверь с шумом раскрылась и вбежавший с перепуганным лицом юноша воскликнул:

— Господа, произошел ужасный случай, слушайте.

Он высоко поднял руку, как бы заявляя этим жестом о важности сообщаемого им события и, когда студенты, в ожидании чего-то необыкновенного, уставили на него свои взоры, он с выражением испуга, громко сказал:

— Наш таинственный доктор, который вчера нас так заинтересовал своими оригинальными взглядами на жизнь, в настоящее время сидит в своем кресле мертвым.

После короткого молчания послышались с разных сторон всевозможные восклицания ужаса, и недоверия, а Бриллиант сказал:

— Ты говоришь — доктор Кандинский умер. Согласись, тебе просто это приснилось, любезный друг. Я его видел не более как часа два назад.

— Я не знаю, найдется ли идиот, который в подобного рода вещах найдет уместным шутить. Повторяю, Кандинский сидит теперь в своем кресле мертвым. Пойдемте, господа.

Он направился к двери и вся толпа студентов последовала за ним. Они прошли бесконечный коридор, поднялись на несколько ступеней кверху и остановились у широко раскрытых дверей большой комнаты. Вошедшие как бы замерли в чувстве бессознательного ужаса и какого-то пугливого любопытства.

Прямо против них, в ярком освещении двух стоящих на письменном столе ламп, рельефно выделялась сидящая в кресле фигура человека с изжелта-пепельным окаменелым лицом, с правой рукой, приподнятой с крошечным флаконом к раскрытому и судорожно сведенному в последней конвульсии рту, — с левой рукой, протянутой вдоль колен, в окоченевших пальцах которой находилась кипа бумаг. Из-под черных полуопущенных бровей с необыкновенной грустью смотрели безжизненные светлые глаза. Мертвое, с красивыми чертами лицо окаймляли черные, начавшие серебриться сединой волосы и борода. Труп был одет изысканно прилично, в черный сюртук и белье безукоризненной белизны.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация