– В лодке мы нашли человека, – сказал младший помощник Кранцу, входя на палубу. – Но никто из нас не мог определить с уверенностью, жив он или мертв!
Кранц донес об этом Филиппу, который в это время завтракал с Аминой в своей каюте.
– Пусть доктор осмотрит его, – сказал Филипп.
Доктор после тщательного осмотра заявил, что жизнь еще не совсем отлетела из этого тела, и приказал отнести его вниз, чтобы дать ему вернуться к жизни. Но в тот момент, когда люди хотели поднять спасенного, чтобы отвести его на койку, тот разом поднялся, сел, затем вскочил на ноги, зашатался и, прислонясь к мачте, постоял с минуту и как будто совершенно оправился. На предложенные ему вопросы он отвечал, что принадлежит к судну, потерпевшему крушение или, вернее, перевернутому налетевшим шквалом, что он успел оторвать кормовую шлюпку, тогда как весь остальной экипаж погиб вместе с судном.
Не успел он докончить своего рассказа, как Филипп в сопровождении Амины вышел на палубу и направился к тому месту, где столпились матросы. Когда они расступились, чтобы дать дорогу капитану и его супруге, то последние, к неописанному своему удивлению и ужасу, узнали в спасенном человеке одноглазого лоцмана Шрифтена.
– Хи! Хи! Капитан Вандердеккен, если не ошибаюсь! Весьма рад, что вижу вас начальствующим, и вас также, прекрасная леди!
Филипп невольно отвернулся и почувствовал, как дрожь пробежала по всему его телу, а Амина сверкнула глазами при виде страшного исхудалого тела этого странного человека и, повернувшись, пошла вслед за мужем в каюту. Она застала его сидящим у стола с опущенной на руки головой, видимо совершенно расстроенного.
– Мужайся, дорогой мой, – сказала она, – без сомнения, его появление неожиданный для тебя удар, и я боюсь, что оно не предвещает нам ничего хорошего; но что же из этого? Такова наша судьба, а от судьбы все равно не уйдешь!
– Пусть так, пусть это моя судьба! Но почему же и ты обречена на гибель?
– Я твоя тень и должна и хочу разделять с тобой и хорошее, и дурное, радость и горе, Филипп! Я не хотела бы умереть раньше тебя, так как это причинило бы тебе горе, но твоя смерть укажет и мне путь, и я скоро, скоро последую за тобой!
– Но, конечно, не самовольно, Амина?!
– Почему же нет? Нескольких секунд достаточно чтобы это стальное лезвие исполнило свое назначение!
– Нет, нет, Амина! Это грешно! Наша религия воспрещает это!
– Пусть она воспрещает, но мой разум говорит иначе: я призвана была к жизни без моего согласия, я не давала при этом никаких обязательств, и мне не давали гарантий; о сроках не было вопроса, и потому я убеждена, что, когда мне вздумается уйти из этой жизни, я вправе это сделать, не испросив предварительно разрешения у попов… Но довольно об этом! Теперь скажи мне лучше, как ты думаешь поступить с Шрифтеном?
– Я высажу его на Капе – я не в состоянии выносить его ненавистного присутствия! Разве ты и теперь не ощущала дрожи и чувства холода, когда ты подошла к нему?
– Я ощущала, как и тогда, но знала, что увижу его прежде, чем мы увидели его! Тем не менее, думается, я бы не высадила его!
– А почему?
– Потому что я скорее склонна бросить вызов судьбе, а не увертываться от нее. Ведь, в сущности, этот несчастный ничего не может сделать нам.
– Нет, ты ошибаешься! Он может взбунтовать команду, как уже раз пытался это сделать, поселить в ней недоверие ко мне; кроме того, он уже раз пытался похитить у меня мою реликвию!
– Я готова почти сожалеть, что это не удалось ему: это положило бы конец твоим скитаниям, твоей погоне за призраком!
– Нет, Амина, не говори так! Это мой долг: я дал торжественную клятву!
– Но знаешь ли, что ты не можешь, собственно говоря, высадить Шрифтена на берег на Капе? Он такой же служащий компании, как и ты; ты можешь только отправить его на родину в том случае, если найдешь судно, возвращающееся в Голландию! Но, будь я на твоем месте, я предалась бы на волю судьбы. Очевидно, его судьба сплетена с нашей, и против этого ничего не поделать; так пусть же он лучше останется здесь!
– Быть может, ты права, Амина! Я, быть может, могу отсрочить свою судьбу, но уйти от нее не могу, что бы ни ждало меня впереди, все равно!
– Так пусть он останется здесь и пусть делает все, что может сделать худшего; ты же обращайся с ним ласково, и, как знать, быть может, это послужит нам на пользу!
– Да, ты права! Он стал моим врагом без всякого повода с моей стороны! Как знать, быть может, он точно так же станет и моим другом и доброжелателем!
– А если нет, то ты будешь иметь утешение, что поступил, как должно!
На следующий день поутру доктор донес, что Грифтен, по-видимому, совершенно оправился, и Филипп приказал позвать его к себе в каюту.
– Я послал за вами, Шрифтен, – сказал он, – чтобы узнать, не нужно ли вам что-нибудь?
– Что мне нужно! Пополнеть немного! Хи! Хи!.. Вот что мне всего более нужно!
– Ну, это придет само собой; я уже распорядился, чтобы вас кормили вволю и как можно лучше!
– Бедняга! – проговорила Амина, сочувственно глядя на него. – Как он, должно быть, много выстрадал! Это, кажется, тот самый человек, Филипп, который принес тебе тогда письмо от директоров Ост-Индской компании?!
– Хи, хи, хи, сударыня! Он самый; не особенно-то желанный… не правда ли?
– Конечно, мой милый, весть о разлуке с любимым мужем никогда не бывает желательной для любящей жены, но ведь вы тут были решительно ни при чем?!
– Особенно если муж желает уйти в море, оставляя дома хорошенькую жену, да еще имея при этом такой достаток, что мог бы свободно прожить дома всю жизнь. Хи! Хи!
– Да, в самом деле, вы сказали правду..
– Эй, послушайте вы меня, лучше откажитесь от этой затеи: все это безумие, бред, самообман, капитан!
– Я, во всяком случае, должен окончить это плавание, – возразил Филипп, – а там дальше видно будет. Я достаточно пострадал, да и вы тоже, Шрифтен: вы дважды потерпели кораблекрушение. Ну, а теперь скажите, что вы думаете делать? Отправиться ли домой с первым встречным судном, или съехать на берег на Капе, или…
– Или сделать что ни на есть, лишь бы убраться с этого судна? Хи! Хи!
– Нет, зачем же? Если вы предпочитаете плавать со мной, то, зная вас за хорошего моряка, я готов принять вас на жалованье в свой экипаж, если вы не имеете ничего против того, чтобы связать свою судьбу с моей!
– Если я не имею ничего против? Хм! Да, я буду плавать с вами, мингер Вандердеккен; я желаю постоянно быть подле вас, хи! хи!
– Пусть так. Как только вы вполне оправитесь и соберетесь с силами, можете вступить в исполнение ваших обязанностей, а до того времени я позабочусь, чтобы у вас ни в чем не было недостатка!
– И я постараюсь сделать для вас, что могу; если вам что-нибудь понадобится, приходите ко мне, и я помогу во всем! – прибавила Амина. – Вы много страдали, но мы постараемся сделать все, чтобы вы забыли об этом!
