— Очень хорошо. Давайте начинать. Сейчас январь. Похоже, семья Эдуардо вас приняла, — подбадривает Холден.
— Изменения произошли на Рождество. В ноябре не пришли месячные, может, даже в октябре. Не помню. В то время это не играло роли. Такое у меня часто случалось. Я об этом не задумывалась до декабря, когда они опять не пришли. Тогда я попросила одну из служанок, Валери, купить для меня в городе пару тестов на беременность. Она обещала никому не говорить, и я ей доверяла. А я мало кому доверяю.
— Это означает, что вы чувствовали себя комфортно, поделившись с ней такой информацией? Тем, что могло стать потрясающей новостью.
— Да.
— Она принесла вам то, о чем вы просили?
— Да, и оба теста оказались положительными. Я забеременела. Это было нехорошо, учитывая мое положение.
Она произносит эти вещи отстраненно. Может, из-за легкого гипноза. Иногда она реагировала эмоционально, но не в этот раз. Не тогда, когда речь зашла о беременности.
— Мне кажется, такое развитие событий должно было бы еще больше сблизить вас с Эдуардо.
— Так и произошло. Он сделал мне предложение. Он был в восторге. Его отец вроде не был категорически против, но кто знает? Он редко демонстрировал эмоции.
— А девочка как это восприняла? Дочь Эдди Изабелла?
— Вначале Эдди не хотел, чтобы она знала.
— Понятно. — Холден мгновение колеблется. — Что случилось со свадебными планами? Как я предполагаю, вы за него замуж не вышли.
— Примерно в то время возникли какие-то трения с еще одним картелем. Шли разговоры о войне. Напряжение нарастало. Я это чувствовала — оно каждый день становилось все сильнее.
После этого объяснения следует долгое молчание. Она боится того, что должно последовать? А кто не стал бы бояться?
— Что-то случилось в январе, Сэди?
— Было совещание. Точную дату я не помню. В какой-то январский день я подслушала телефонный разговор между Эдди, его отцом и какой-то женщиной. Женщина говорила по телефону, она не находилась в поместье. Они разговаривали по громкой связи, и все трое спорили. Похоже, женщина побеждала. Это было странно. Старик соглашался с тем, что она предлагала, а Эдди нет.
— Вы знали эту женщину?
— Нет. Я не знала, я… не знаю ее.
— Они не обращались к ней по имени?
— Нет. Но Карлос раз или два назвал ее manita.
— Маленькая сестра.
— Да.
— Вы сами или ваши коллеги из спецгруппы знали, что у Карлоса есть сестра или кто-то, кого он называет сестрой?
— Нет. Наличие хоть какой-либо родственницы женского пола доказано не было. Насколько мне известно, наши решили, что она деловой партнер. Она не из семьи, связи не кровные, но эта женщина обладает какой-то властью.
— Эдуардо не называл ее тетей или каким-то ласковым словом?
— Нет. Он очень злился во время того разговора — той части, которую я слышала. Деталей я не помню, но у меня сложилось впечатление, что он ее не любил.
— В этом разговоре было что-то, особенно важное для выполняемого вами задания?
— Да. Они приняли решение ударить по другому картелю. Я в тот же день передала эту информацию связному.
— А почему удар по другому картелю, по конкуренту, был важен для вашей операции?
— Управление по борьбе с наркотиками планировало поддержать картель конкурентов, чтобы они могли разбить семью Осорио. А неожиданная атака не сулила ничего хорошего.
Холден какое-то время молчит и наконец спрашивает:
— Для Управления является обычным делом использование криминальных элементов для достижения своих целей?
— Так постоянно делается.
— А как это развитие событий повлияло на ваше положение?
— Моя легенда рухнула после того, как я передала эту информацию. Охрана Карлоса взяла меня под стражу.
— Эдуардо за вас заступился?
— Нет. После того как начальник охраны объяснил ему, что я сделала, он повернулся ко мне спиной и вышел из комнаты.
— Он ничего не сказал ни вам, ни начальнику охраны?
— «Звони». Это все, что он сказал.
— Что это означало? Получение указаний?
— Не знаю. Нельзя полагаться на мои воспоминания о том периоде.
— Вам чрезвычайно повезло.
— Зависит от того, что вы понимаете под везением.
— Вы выжили.
— Правда?
28
Пятница, 16 апреля 8:30
Управление полиции Бирмингема Первая авеню, Север
Лейтенант никак не желал соглашаться с тем, что Сью Граймс мертва из-за утечки из Управления полиции Бирмингема.
Керри хотелось кричать. Прямо сейчас, в эти минуты ей следовало работать по делу Курца вместе со своим напарником. Фалько в одиночку занимался этим громким делом, потому что Керри страшно боялась за дочь.
На самом деле на этом этапе Керри была уже за гранью отчаяния.
— Вы — единственный человек кроме Фалько, кому я передала то, что узнала от Сью.
Обвинение повисло в воздухе, и так полном напряжения. Брукс молча и ошарашенно уставился на нее.
— Вы меня в чем-то обвиняете, детектив?
Керри отказывалась отступать.
— Нет, сэр. Я обвиняю того, с кем вы могли говорить об этом деле. Сью Граймс мертва. Я не могу поверить, что ее убийство спустя меньше суток после того, как она рассказала мне эту историю, — совпадение.
Лейтенант предложил ей присаживаться, как только она вошла к нему в кабинет, но Керри не могла сидеть. Она продолжала там стоять, вперила руки в бока и ожидала его реакции, как заключенный, которого должны вот-вот вести на казнь. Она чувствовала себя такой же одинокой, как преступник в камере смертников. На протяжении всей службы в полиции она никогда не чувствовала себя здесь такой несчастной или не к месту.
До этой минуты.
— Вот какая тут проблема, Девлин, — сказал лейтенант, склоняясь вперед и опираясь предплечьями на свой письменный стол. — Вы рассказали мне «историю». То есть сплетни или домыслы библиотекаря из школы, в которой произошла трагедия. Если у вашей подруги имелись доказательства того, о чем она говорила, почему она не обратилась в полицию? Почему позволила этой опасной девочке перейти в другую школу, никак не отреагировала? Пусть уходит и причиняет вред кому-то еще? Каким человеком была ваша подруга?
Внутри Керри бурлила ярость, но она ее сдерживала. Теперь Брукс просто пытался ее разозлить.
— Она боялась за другую девочку. Та девочка умоляла ее никому не говорить.
