— Уж поверь, я и так понял, в английском сленге я неплохо разбираюсь. Вот тебе как резиденту и карты в руки.
— Не, — поежилась Фокси. — С богемой в обоссаных штанах встречаться неохота.
— Это не гарантирую, но постараюсь, чтобы твоя тонкая чувствительная натура морально не пострадала, — хохотнул я. — Так что собираемся, но без нашего бобика, а то его вид в гениальных умах креаклов, просветленных тяжелыми наркотиками, оставит неизгладимое впечатление для их штанов.
— Да вы что, издеваетесь? — я придирчиво рассматривал себя в зеркале. Писец — это не то слово, Фокси с шейп-моддингом перестаралась. Мы со Стэном превратились в зататуированных с пирсингом качков, с панковскими хаерами и в минималистичной кожаной одежде. Мечта извращенца, два «мишки».
— Ты такой эротичный! — язвительно заявила Фокси.
— Я тебе это припомню. Да на нас же все педики с округи слетятся, ты в своем уме?
— Ну и хорошо, за своих сойдете. Хочешь, еще глазки подкрашу, прааативный?
— Тьфу на вас, — я сплюнул на пол.
— Поэтому вы со Стэном вдвоем и идете, так сказать «Прикс — сладкая парочка», будете прикрывать пятые точки друг друга. А кто из вас актив, а кто — пассив, разберетесь по дороге, — продолжали угорать девки. Лишь Док неодобрительно покачал головой.
Чувствуя, что я сейчас взорвусь, я открыл дверь и вышел из номера в клоповнике, найденном Фокси для группы. Перегиб, блин. Несмотря на мой большой оперативный опыт, такое прикрытие досталось мне в первый раз, и слава богу.
— Ладно, держись, — Стэн одобрительно кивнул. — Я сам натурал и мне это противно, но делать нечего.
— Спалимся, — опять сплюнул я. — Мы ничего не знаем об их повадках. Да, и не трогай меня, «милый». Сразу в морду не дам, но потом оторвусь.
— Мог и не говорить.
Галерея «Веселый Дик» была в быдлозлачном районе, приличные извращенцы в такие места не заходили.
— Точно, перформанс, блин, — теперь уже сплюнул на мостовую Стэн. Перед галереей с развеселенькой надписью и соответствующим логотипом на вывеске распахнув плащи гордо стояли два экгибициониста, показывая свои сморщенные мелкие предметы гордости. Да, с таким мизерным размером только и быть сверкачом, постыдились бы уж показывать.
— Зайдем, милый? — я радосто улыбнулся Стэну, огибая сверкача.
— Да, мой сладкий! — угрюмо буркнул Стэн. Ну уж нет, веселее, вживайся в роль.
Я открыл дверь, увернувшись от летящих в лицо ветровых колокольчиков, сделанных в форме… Ну да ладно. На звон к нам уже спешил творец, в заляпанном подозрительном фартуке на голое тощее тело, покрытое татуировками и шрамами. Особенно впечатляла татуировка на лобешнике «Фак офф», разделенная посередине изображением мужского органа.
— Господа хотят что-нибудь купить?
— Да, в нашу семейную спальню, но сначала мы хотим посмотреть, что нам подойдет, тут столько всего интересного, — протянул я с томной интонацией гомика.
— Так вы пара? Как жаль… — разочарованно протянул продавец. — А то мы могли бы…
Как мне хотелось придушить извращенца, не найду слов.
— Ты не в нашем вкусе, прааативный!
Ну наконец-то отвял. В галерее было несколько разряженный во черте-что фриков, разглядывающих «предметы искусства». Кажется, это называется трэш-арт, когда мусор с помоек вместо утилизации подбирают «истиннные художники». Ну да, вон то месиво из старой кастрюли, перекрученных арматурин и гнутого обода велосипедного колеса назвалось «Рождение вселенной» и стоило… Мать моя жещина! Я бы за такую арт-композицию дал бы только хорошего пенделя, а не десять тысяч дарков.
— Ну как ваш променад? — хихикнул в ухе голосок Фокси.
— Жалко, ты не с нами. Но я тебе клятвенно обещаю, что в следующий раз ты пойдешь сюда с Сай, будете изображать панков-лесбиянок. И актив будет она.
— Фу, какой ты грубый…
— Так, вижу сегмент, — я сделал снимок. Обмазанной какой-то темной субстанцией, надеюсь не тем, о чем я подумал, в куче каких-то грязных банок и ржавых листов жести, расклееный каким-то трэшем…. И называлось все это «Цифровой декаданс».
— Милый, я это хочу. Эй, любезный!
Великий творец-повелитель дерьма подбежал к нам на цирлах.
— Я хочу это, — капризно сказал я.
— Извините, это не продается.
— Как не продается?
— Это моя лучшая работа, шедевр! — не, ты себя недооцениваешь, чувак. Твой шедевр плавает в твоем унитазе.
— Сколько вы за нее хотите? — не унимался я.
— Не продается! — уперся рогом творец. — О, нет!
В зал вошел зататуированный детина двухметрового роста и направился к нам.
— Я тебе говорил, скотина, не стой у меня на пути? Ты — отстой, я же творец, — он сгреб первого «творца» за лямки фартука, неосмотрительно обнажив для всех все то, что было скрыто. — Теперь ты узнаешь свое место!
Творец отлетел к стене, отброшенный могучей рукой, а мужик вышел из двери и направился к припаркованному рядом самосвалу.
— Так, кажется, начинаются разборки фриков, — бросил я Стэну. — Готовимся делать ноги.
Самосвал сдал задом и въехал в стеклянную витрину галереи, разнеся ее к чертям.
— Бегом! — заорал я, увидев, как из кузова выливается волной поток дерьма, затапливающего помещение, и побежал.
Стэн рыбкой в прыжке схватил сегмент, в кувырке докатился до задней двери и выскочил наружу, за ним и я, спасаясь от потока.
— Фуух, — сбавили шаг и продыхивались мы уже через пару кварталов. — Прям философия — дерьмо утонуло в дерьме.
— Ничего, — утешил меня Стэн. — Помоек много, и не все творцы раскрыли свой богатый потенциал. Все поправимо.
Мы с ним переглянулись и заржали от души. Но нормально дойти до клоповника нам было не суждено.
«Тревога!» — просто мигал красным хотбар. Мы со Стэном переглянулись. Это не просто семь утюгов на подоконнике, что явка засвечена, это сообщение на крайний случай. На группу совершено нападение.
— Пошли, — я поправил подмышечную оперативную кобуру со своим любимым «Вальтером».
К кварталу мы приближались с другой стороны, аккуратно проверяясь. Нет, вроде все чисто. А вот у клоповника стояла тачка, которая мне чисто интуитивно не понравилась.
— Как подберемся?
— Как «как»? Играем гомиков.
И мы пошли под ручку к мотелю, воркуя и хохоча, как два голубка, я надеялся в душе, что целоваться со Стэном не придется.
Не пришлось. Водитель и пассажир в машине осмотрели нашу сладкую парочку с головы до ног, водила плюнул через открытую форточку, презрительно скривившись, и перестал обращать на нас внимание. Вот что значит грамотное использование человеческих стереотипов. Водила с пассажиром осознали свою ошибку только тогда, когда оказались рывком выдернуты из салона и в приступе раскаяния стали биться лицом о дверцу машины и тяжелые панковские ботинки.
