О чем он говорит, Ива догадалась, лишь когда мужчина, припадая на правую ногу, вышел из проема и сделал пару шагов в их сторону. Его левая нога тут же провалилась, и мужчина зашатался, размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Вокруг подошв туфель вздувались розовые пузыри. Тем не менее он попытался сделать еще один шаг и чуть не упал лицом вниз – это был бы конец.
– Назад! – заорала Ива. – Поднимайся наверх, сейчас же!
Никогда прежде она не кричала на людей, во всяком случае, не приказывала им в таком тоне. Однако это подействовало. Мужчина отступил обратно к проему, только подниматься не стал, а остался маячить у входа. Ива решила, что еще успеет с этим разобраться, а сейчас есть дела поважнее. Она схватила Кати за плечи.
– Соберись! – велела она. – Сейчас мы побежим, и побежим быстро. Быстрее, чем бежали в тот раз…
Она едва успела прикусить язык, к счастью, Кати была не в том состоянии, чтобы задавать вопросы.
– Готова? Я буду держать тебя за руку…
– Готова? – Кати сжалась, но затем резко выпрямилась. – Да, готова.
Ива перехватила ее ладонь, горячую и потную.
– Так быстро, как ты только можешь, – напомнила Ива, поднимаясь на ноги. – Если боишься – закрой глаза.
– Нет. Я должна видеть.
– Тогда пошли, – выдохнула Ива, и в тот же миг, не сговариваясь, безо всякой подготовки, они спрыгнули со стола.
Багровая плоть прогнулась под ногами, но выдержала. Пока Ива добиралась сюда по коридору-кишке, одну вещь она усвоила твердо: ни в коем случае нельзя останавливаться. Стоит ненадолго замешкаться, и эта дрянь не отпустит. Бежать, и только бежать – вот единственный путь к спасению. И она рванула вперед, волоча за собой Кати. Ступни горели так, будто она ступала по раскаленным углям, – к тому времени подошвы башмаков совсем истончились. Даже подумать страшно, что станет с Розой, когда та увидит, во что превратились такие замечательные башмаки! Но эта мысль придала ей сил. Во что бы то ни стало Доброзлая Повариха должна увидеть эти башмаки! И Роза, и Матушка, и все остальные. А значит, нужно бежать, бежать что есть мочи.
Они ворвались в дверной проем, чуть не сбив бородатого типа с ног. Тот отпрянул, прижимаясь к стене.
– Наверх! – крикнула Ива. – Быстрее!
Она не стала дожидаться ответа и затопала по ступеням, не отпуская ладонь Кати. Лестница оказалась крутой и высокой, но бежать по ней получалось не в пример легче, чем по прогибающейся под ногами плоти. Не прошло и минуты, как они выскочили на продуваемую всеми ветрами крышу и рухнули в пушистый хрустящий снег.
И когда мир успел так перемениться? Когда Ива входила в это здание, никакого снега не было и в помине, а сейчас он лежал слоем толщиной с палец и продолжал сыпать. Истошно завывал ветер, перемешивая на небе разбухшие сизые тучи, взбивая их, как Доброзлая Повариха взбивала яичные белки, когда готовила пирог, и они становились все пышнее и больше, и казалось, еще немного, и небо не выдержит такой ноши и рухнет на землю.
Ива дала себе лишь пару секунд передышки – чтобы собраться с силами и, если уж на то пошло, остудить ноги. Но она прекрасно понимала, что на самом деле ничего не кончилось. То, что они выбрались из Великана, ничего не значило – он все еще здесь, голодный и злобный, и от того, что они смогли улизнуть, его злоба только усилилась.
Ива зачерпнула ладонью снег и вытерла разгоряченное лицо. Не переставая чертыхаться, на крышу выскочил и бородатый мужчина. Ива совсем его не знала, но обрадовалась, что и ему удалось спастись. И тут же Кати снова повисла у нее на шее.
– Ты пришла! Я знала, что ты придешь. Я… Как ты меня нашла?
Ива поджала губы. На этот вопрос у нее не было простого ответа. Почувствовала сердцем? Да, но…
– Мне помогли твои друзья. Джулия, а еще доктор Салазар.
– Что? – изумилась Кати. – Доктор Салазар? Он…
Но тут подал голос бородатый тип:
– Ты сказала Джулия? Джулия Папильон? Она тоже здесь? Проклятье! А я в таком виде…
Он потянулся к шее, но затем обреченно махнул рукой.
– Это Рольф, – представила мужчину Кати. – А это Ива, моя подруга. Она… Она из Леса.
– Из леса? В каком смысле?
Ива лишь дернула головой, мол, сейчас не время для расспросов. Расцепив руки Кати, она подошла к краю крыши, чтобы взглянуть наконец на лицо Великана – точнее, на то, что она считала его лицом. На огромную, распахнутую в немом крике пасть.
Зрелище было бессмысленным и жутким, как в кошмарном сне. Огромный перекошенный рот, полный шатающихся гнилых зубов, непрерывно кривился, дрожал и трясся. На подбородке, точнее, там, где мог быть подбородок, если бы Великан был более цельным, пузырилась грязно-желтая пена. Ива не могла сказать наверняка, но первой в голову пришла мысль, что чудовище корчится от мучительной боли.
Кати встала рядом и ухватилась за рукав, как если бы боялась упасть, а может, просто не хотела ее отпускать.
– Мне кажется, – тихо сказала она, – это потому, что его тошнит. Ну, эти толчки и… все остальное.
– Тошнит?!
Подобная мысль ей и в голову не приходила. Да и звучала она странно: с чего это вдруг чудовище тошнит? Но Кати права – именно так все и выглядело, особенно желтая пена, растекающаяся по земле. В этот момент чудовище скрутил очередной мучительный спазм. Здание, на крыше которого они стояли, затряслось, а из огромной пасти выплеснулся поток мутной жижи, растекаясь по заснеженной площадке. Людей Ива не увидела, но зато услышала, как кто-то истошно вопит, что «лопнули баки».
– Он болен, – сказала Кати. – Я думаю, у него рак или что-то в этом роде. Это такая болезнь, при которой организм отравляет сам себя, и при этом она непрерывно растет. Кажется, так, но я плохо в этом разбираюсь.
Ива сжала зубы. Болезнь! Так вот что за боль она почувствовала, когда входила сюда. Этот Великан… Она ошиблась! Зло заключалось не в нем самом, а в болезни, что захватила его. Болезни, которая отравляла его тело и разум и все вокруг, болезни, которая и превратила его в чудовищную прожорливую тварь. Но раз есть болезнь…
Кати догадалась, о чем она думает, а может быть, научилась у Джулии читать мысли.
– От рака не существует лекарства, – сказала она. – Он неизлечим.
– Ерунда.
Ива шагнула еще ближе к краю крыши, ничуть не страшась того, что очередной толчок может сбросить ее вниз.
– Что-то изменилось, – сказала она, глядя на то, как двигается гигантская пасть. – Раз его тошнит, значит, он столкнулся с чем-то таким, с чем его болезнь не в состоянии справиться, и отвергает это.
Кати встала за ее спиной.
– Он не любит дерево, – сказала она. – Там, в кабинете, целым остался только деревянный стол, а все остальное…
Но тут заговорил Рольф:
