- Пойдемте на кухню, - предложил я. – Выпьем чаю с ромашкой.
Моя мать всегда говорила: хочешь успокоиться – выпей чаю с ромашкой. Сопроводи его хорошим куском торта и заверши дело стаканчиком бренди. Жизнь показала, что она была права.
Полина кивнула и поднялась с кровати. Кира потянулась следом, не выпуская мамину руку. В длинных гостевых рубашках не по размеру они были похожи на испуганных привидений. Мы вышли из комнаты, и я увидел Тургена, который выглядывал из-за своей двери и сонно моргал, как разбуженный сыч.
- А что случилось? – спросил он. – А кто кричал? А куда вы?
- Иди спать, сыч, все хорошо, - сказал было я, но Кира протянула к мальчику руку, и Турген как верный отважный рыцарь степей бросился к ней и сжал трясущиеся пальцы. Что ж, поставим на стол четыре чашки.
- Она умеет писать? – спросил я, когда мы спустились на кухню, и чайник завел на плите свою деловитую песенку. Полина кивнула.
- Да, умеет, - ответила она и, заглянув дочери в лицо, спросила: - Детка, ты сможешь написать о том, что тебя так напугало?
Кира шмыгнула носом, кивнула, и, не дожидаясь особых просьб, Турген побежал в детскую за альбомом для рисования и цветными карандашами. Вернулся он через несколько минут, неся все необходимое и ежа впридачу. В отличие от нас, еж был бодрым, сердитым и энергично фыркал. Ночное животное, он, должно быть, собирался на охоту на мышей, жуков и червей.
- Вот! – Турген положил альбом перед Кирой. – На, пиши! Дядя Джейми, а можно еж с нами посидит? А то он там один ходит, а что ему одному ходить?
Я налил кипятка в заварочный чайник, вынул из шкафчика коробку имбирного печенья и заметил, глядя на то, как Кира выбирает нужный карандаш:
- Интересная все-таки штука мозг, правда? Вы попали сюда из своего мира, но отлично говорите на нашем языке.
- Да, - кивнула Полина. Она уже успела успокоиться, страх за дочь отпустил ее. – Я сама удивилась тому, как легко все случилось. Как будто щелчок в голове, и я уже думаю не по-русски.
- Кира, мы дадим тебе блокнот и карандаш, - улыбнулся я. – Будешь пока общаться с нами письменно.
Девочка кивнула и старательно вывела букву «С». За ней последовала «В» с большим верхним полукружием и маленьким нижним, и вскоре я прочел:
- «Свет». Вспышка, верно?
Кира закивала, глядя мне в лицо. Потом взяла зеленый карандаш и показала нам.
- Зеленая вспышка, все верно, - сказал я. – Так и бывает, когда создается проход из одного мира в другой. Полина, вспомните, было ли что-то похожее, когда вы сюда попали?
Полина неопределенно пожала плечами, крутя в руках опустевшую чашку. Даже сейчас, ночью, в тревоге за дочь, она была наполнена каким-то мягким очарованием – подумав об этом, я мысленно закатил себе оплеуху.
Не о том думаете, господин боевой маг. Ох, не о том.
- Я увидела в тумане зеленый сигнал светофора, - ответила Полина и объяснила: – Это такая вещь, чтобы регулировать движение на дороге. Вспыхивает красный свет – значит, надо стоять. Загорится зеленый – значит, можно идти. Я тогда еще подумала: откуда бы здесь взяться светофору? А теперь… - она пожала плечами. – Кажется, это был не светофор.
- Как интересно, - произнес я. – Зеленая вспышка как разрешение на проход между мирами. Теперь осталось выяснить, кто из ваших так ломится к нам.
Кира устало вздохнула. Турген дремал над своей чашкой. Полина смотрела на меня с надеждой.
- Я выясню, - твердо сказал я. – Обещаю.
Что еще я сейчас мог им говорить?
***
Полина
Утром все ночные страхи кажутся какими-то ненастоящими.
Кира наотрез отказалась идти в комнату – тогда Джейми предложил всем нам разместиться в гостиной, чтоб не волновать ребенка. Голем притащил что-то вроде раскладушек, застелил их свежим бельем, и Кира заснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки. Турген свернулся калачиком на ковре, заявив перед этим:
- Орки всегда спят на полу. Это у нас такой обычай.
Я разместилась на диване и, проваливаясь в сон, смотрела, как Джейми бесшумно движется по гостиной – там, где он проходил, вспыхивали и гасли золотые огоньки, и я решила, что это что-то вроде системы безопасности. Потом я рухнула в темный густой сон без сновидений и проснулась от того, что за окном защебетали птицы.
Летнее утро было ярким и чистым. Приподнявшись на локте, я посмотрела в окно: можно было притвориться, что мы приехали к кому-то в гости, например, в деревню к моей прабабушке, и после завтрака пойдем в сад – сядем под деревьями и будем рисовать, играть, придумывать самые невероятные затеи и истории. Конечно, у моей бабушки никогда не было такого дома…
Джейми шевельнулся на раскладушке и произнес, не открывая глаз:
- Ночью все было тихо.
- Да, - негромко откликнулась я. – Вот ведь свалились мы на вашу голову…
Он улыбнулся – я в очередной раз подумала о том, сколько света бывает в обычной человеческой улыбке.
- Я очень этому рад, - признался Джейми.
- Тому, что спите на раскладушке? – спросила я. Он кивнул, открыл глаза, посмотрел на меня дружелюбно и тепло.
- И этому тоже. Это приключение. Это возможность быть нужным.
Кира крепко спала на животе, раскинувшись морской звездой. Наверно, ей снился дом – игрушки, друзья и подруги из детского сада, кот, который жил возле нашего подъезда и снисходительно принимал угощение. Турген тихонько посапывал на ковре, обняв подушку. Надо же, мы потеряли дом, а нашли друзей.
- Знаете, я тут подумал… - Джейми лег поудобнее, белая рубашка его пижамы скользнула по плечу, приоткрывая ключицу, и я увидела светлое пятно сморщенной кожи. Кажется, ожог. Шею охватывала золотая цепочка с круглой бляшкой амулета, и я почему-то почувствовала неловкость, словно подглядывала за ним. Хорошо, что длинная ночная рубашка, которую Джейми выдал мне перед сном… хорошо, что она такая длинная и безразмерная. Похожа на хлопковую броню. Ох, ладно, я думаю о чем-то не о том. – Наш гость приходил специально к Кире.
Я почувствовала, как в животе заворочалась омерзительная ледяная тревога. К Кире, к моей девочке? Но зачем? И кто это мог быть?
- Почему вы так решили?
- Забраться в хранилище академии – это логично. Он мог искать там артефакты или какие-то ингредиенты, - сказал Джейми. – Но потом забираться в мой дом – и не в библиотеку, где старинные книги, и каждая стоит целое состояние. Не в склад, не в лабораторию, где есть, чем поживиться. Не ко мне, чтобы меня зарезать, в конце концов. А к ребенку. Кому может понадобиться ваша Кира?
Я нервно рассмеялась. Уж точно не моему бывшему мужу и его мамочке, которая после развода сказала прямо – «Теперь мы бывшие родственники, и не смей меня тревожить со своим выродком». Я никогда не тревожила Галину Васильевну просьбами посидеть с внучкой и не настаивала на их общении, но вот надо же… А мои родители жили на другом конце страны, выставили меня из дому через две недели после восемнадцатилетия и не собирались продолжать общение.
