- Я рад, что вы здесь, - признался я. – Знаете, я очень удивился, когда Краузе подарил мне тот купон на невольничий рынок, мне противна сама идея покупки человека. Но вот вы тут, в этом доме, и все наконец-то исправилось и починилось, - я постучал себя по виску и запоздало подумал, что Полина может меня не понять. Но она поняла.
- Мы вам очень благодарны, Джейми, - сказала она. – У нас тоже теперь все как-то правильно. Словно мы на своем месте.
«Значит ли это, что ты больше не хочешь возвращаться в свой мир?» - подумал я, но, разумеется, не стал спрашивать – просто улыбнулся и мягко пожал руку Полины. Она улыбнулась в ответ, и какое-то время мы стояли просто так. Не друзья, не родственники, не супруги – просто несчастные люди, которых судьба подмела друг к другу своей золотой метелкой.
- Вы верите в судьбу? – спросил я. – Не может быть, чтобы все это было просто стечением обстоятельств.
- Знаете, теперь верю, - улыбка Полины стала еще теплее. – Потому что нам с Кирой невероятно повезло встретить вас… что это, если не судьба?
Дети убрали игрушки, закрыли сундук, и я похлопал в ладоши, вызывая голема. Тот появился, легко подхватил сундук на плечо и поволок в комнату Тургена; глядя ему вслед, Полина сообщила:
- Завтра начну расписывать стену. Джейми, а вы можете принести мне, например, иллюстрации к орочьим книгам? Хочу посмотреть на костюмы всадников.
- У меня будет орочий всадник? – восторженно воскликнул Турген. – С луком, да? С золотым седлом?
- И с ремнем, - добавил я, а Полина сказала:
- Да, я нарисую его у тебя в комнате на стене.
Турген подпрыгнул, издав восторженный возглас, и попросил:
- А можно, у него будет красная лента в косе? У папы была такая, - он вдруг как-то притих и негромко сообщил: - Я папу с мамой почти не помню. А ленту помню. Я буду смотреть и думать, что это папа едет по Небесной степи.
Полина погладила мальчика по плечу, и он прильнул к ней и горестно вздохнул. Я вспомнил, как первое время Тургена мучили кошмары, и он прибегал ко мне ночью, рыдая и не умея объяснить, что ему приснилось.
- Если хочешь, я нарисую юрту, - предложила Полина. – И прекрасную орочью принцессу, а всадник будет ехать к ней.
Турген посмотрел на нее, и такого взгляда я у него еще не видел. В нем было так много боли, надежды и любви, что у меня сжалось сердце. Он словно наяву увидел ту жизнь, которую у него отняла война, ту жизнь, о которой он мечтал, даже себе не рассказывая об этих грезах.
- И пусть у нее будет мальчик на руках, - негромко произнес Турген. – Это будут мои папа и мама. И я маленький…
- Нарисую, мой хороший, - пообещала Полина. – Обязательно нарисую.
Кира подошла к нему, взяла за руку каким-то очень взрослым жестом, и дети пошли к лестнице. Я словно очнулся – за окнами были густые сиреневые сумерки, в доме загорались лампы на заклинании, которые реагировали на уровень света, пора ложиться спать.
- Хороший вечер был, правда? – спросила Полина, и я с улыбкой кивнул. Настроение было необычным – очень тихим, очень мирным, и я боялся спугнуть эту тишину неосторожным движением или словом.
- Очень хороший. Хотите, завтра пойдем в Сады? – предложил я. – Яблоневые сады за городом, там всегда гуляют, устраивают пикники. Они уже отцвели, но там все равно красиво.
Полина смотрела на меня с теплом и любовью – я, конечно, понимал, что это не любовь, а благодарность и дружба, но мне приятнее было думать, что я небезразличен этой странной иномирянке. В конце концов, почему бы нет? Я герой войны, боевой маг, я обеспечен и…
- Отличная мысль, - одобрила Полина и полувопросительно, словно не хотела уходить, добавила: - Тогда… до завтра, Джейми?
- До завтра, - ответил я, чувствуя странную смесь неловкости и уюта. – Сладких вам снов.
***
Полина
Утром привезли краски, кисти, растворители и все, что нужно для рисования, и я взялась за работу. Голем помог переставить мебель так, чтобы стена в комнате, которую лучше всего освещал свет из окна, была свободна. Откровенно говоря, я никогда не расписывала стен, но была полна решимости. Мне было жаль Тургена, который потерял родных, и я готова была сделать все, чтобы он остался доволен.
Стена это не листок бумаги, который можно скомкать и выбросить, если что-то пошло не так, как надо, тут были свои особенности, и я понимала, что мне придется потрудиться. Мой рисунок должен был не просто обрадовать мальчика, но и поблагодарить Джейми за его доброту. Стену предстояло ошпаклевать, и я потратила все утро на то, чтобы приготовить огромный холст, на котором скоро возникнет дикая орочья степь.
Работа мне нравилась. Я всегда погружалась в какое-то почти возвышенное состояние, в котором забывались все проблемы и сложности. Была только я и живопись – именно это помогло мне не сломаться после развода, когда в какой-то момент денег не осталось совсем, и я пошла в парк рисовать портреты, не надеясь, в общем-то, что кто-то ко мне подойдет.
Подошли. В тот день я нарисовала четыре портрета, и денег хватило на то, чтобы заплатить за квартиру и купить еды. А потом и место в типографии подвернулось, и все пошло на лад…
Джейми заглянул как раз в тот момент, когда я заканчивала работу. Он посмотрел на белую стену оценивающим взглядом и сообщил:
- Турген попросился спать в гостевой. Не хочет смотреть, пока рисунок не будет готов, - он показал мне толстенную книгу, которую держал в руках, и сообщил: - Вот, это «Народы степей», иллюстрированное издание. Орки там тоже есть.
- Спасибо! – поблагодарила я. – Ну вот, началось дело. Ваш друг Арден, кстати, тоже предложил мне расписать потолок в его доме.
Джейми едва заметно поморщился, и я удивленно подумала, что это похоже на ревность. Это удивляло и… радовало? Мне захотелось хлопнуть себя по голове, да посильнее. Почему это я должна радоваться тому, что меня ревнует человек, с которым мы знакомы третий день?
«Потому что ты хочешь остаться в этом мире, - тотчас же сообщил внутренний голос. – В этом мире, в этом доме… Потому что ты чувствуешь, что нашла свою семью. Конечно, ты отпираешься, упрямишься, делаешь вид, что не нужно тебе никакой новой семьи, наелась этой семейной жизни по самую маковку. Но ты хочешь остаться, да».
