Значит, заболела дочь. И ради нее Прыгун все это затеял. Я невольно ощутил сочувствие и жалость. Для своего ребенка ты сделаешь все, что угодно. Даже заберешься в другой мир, чтобы он жил. Я выпустил Максима; тот потер левое предплечье, обернулся на меня и произнес:
- У Арины, - он назвал какое-то трескучее жестокое слово, которое пахло кровью и смертью. – Сказали, что оперировать уже поздно, нити опухоли проросли через весь мозг. И отпустили домой… умирать.
- Мы ему поможем, Джейми, - решительно повторила Полина, глядя на меня с такой мольбой, что у меня что-то зазвенело в груди. – Как она, Максим? Сколько у нас времени?
Он слепо дотронулся до лица – вся его фигура сейчас казалась живым иероглифом боли.
- Плохо. Врач говорит, осталась пара недель, не больше.
- И вы забирались сюда ради лекарства? – спросил я. – Искали жив-траву, а она не помогла, потому что ее надо брать руками ребенка?
Максим посмотрел на меня, и я вспомнил, где видел раньше такой взгляд. У раненых, которых находил после драконьих атак – они смотрели на меня и молили о смерти. Это было желание рассыпаться на атомы и бесконечная усталость.
Он кивнул.
- А жабу зачем взяли? – полюбопытствовал я. Жаба, в общем-то, интересовала меня сильнее всего.
- Сувенир, - ответил Максим. – Ариша коллекционировала лягушек. И эта жаба ее обрадовала… она даже на несколько мгновений забыла о том, что умирает.
Я подумал, что потом обязательно загляну в аптеку и расскажу Киму часть этой истории, разумеется, не отягощая его мозгов другими мирами. Его жабу взял отец, который хотел порадовать умирающее дитя. Хоть на мгновение увидеть улыбку.
- Ты ведь знал, что мы сюда попали? – спросила Полина, не сводя с Прыгуна сочувствующих глаз. – Ты прошел мимо нас в том тумане.
Прыгун кивнул.
- Я понял, что кто-то провалился вслед за мной, но не знал, что это именно вы. Потом вернулся и узнал, что в нашем районе без вести пропали мать и дочь, мужчина выгуливал собаку и видел вас, когда вы вышли из дома. Но в садик вы так и не пришли.
Полина обняла его – так, словно ее тепло могло хоть на несколько мгновений унять боль. Прыгун вдруг сделался каким-то маленьким и хрупким, словно стеклянным – неосторожное прикосновение могло рассыпать его в прах.
- Мы тебе поможем, - прошептала Полина. – А Кира сделала для Ариночки игрушку и так горевала, что она потерялась. Ну ничего, сделает еще.
Она выпустила Прыгуна, посмотрела на меня и спросил:
- Джейми, мы сейчас можем пойти в хранилище академии? Мы с тобой, Максим и Кира?
Я понял, куда она клонит. Детские руки, руки ее дочери. Они вернутся в родной мир, Кира даст жив-траву умирающей подруге, а потом они останутся там. Мне вдруг сделалось горько. Кровь прилила к лицу. Дом есть дом, в конце концов, они провели в этом мире меньше месяца и забудут все, что здесь было, как только окажутся на родине.
Они вернутся домой – и останутся там, потому что это правильно. Это их родина.
Но, конечно, я не сказал об этом вслух. Просто кивнул и поинтересовался:
- Вашей Арине можно фрукты? И что еще она любит, кроме лягушек?
Потом мы спустились в гостиную – Азаэль как раз привел детей в дом после тренировки, и Кира увидела Максима и заорала во весь голос:
- Дядя Максим! Арина тут?
Она подбежала, обняла Прыгуна, обхватив тонкими руками так крепко, что он даже покачнулся. Азаэль вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. Дракон понимающе улыбнулся, словно ему больше не надо было слов. Турген смотрел на незнакомца, раскрыв от удивления рот, а потом взглянул на меня и проговорил:
- Дядя Джейми, а у него штаны, как у Полины с Кирой были…
Надо было брать дело в свои руки, все объяснить и приниматься за работу. Горечь, которая наполняла меня, становилась все сильнее и глубже. Полина с Кирой еще были здесь, но я чувствовал, как теряю их с каждым мгновением. Они становились акварельным наброском – кто-то провел по ним влажной кистью, и они таяли.
Они выберут свой мир. Я это точно знал. Там вся их жизнь, там все, к чему они привыкли – легко говорить, что останешься здесь, если у тебя нет ни единого шанса вернуться. Ты просто смиряешься и говоришь себе, что не больно-то и хотелось. Что тот мир жесток и глуп. Что здесь тебе намного лучше.
Впрочем, хватит сожалений. Мы должны спасать умирающую девочку.
- Вот что мы сейчас сделаем, - произнес я и посмотрел на Тургена: тот выглядел как солдат, готовый выполнить приказ полководца. – Азаэль, сходите с Тургеном и големом в магазин. Нужны лучшие фрукты, сладости и игрушки для девочки, ровесницы Киры. Если найдутся игрушечные лягушки, берите всех. Экономить не надо.
Не глядя, я протянул свою чековую книжку. Азаэль понимающе кивнул. Лицо Тургена сделалось бледным и решительным. Кира смотрела на меня так, словно сейчас я поднялся в ее глазах на недосягаемую высоту. Во взгляде Полины была благодарность и тепло, и я подумал, что, возможно…
Нет. Лучше не думать.
- А потом мы пойдем в хранилище, - добавил я. – И Кира с Полиной вернутся домой с жив-травой.
***
Полина
- Знаешь, я однажды пришел в церковь и закричал: «Забери меня, пошли мне любую смерть, самую страшную, самую грязную и мучительную, но пусть она живет». Потому что если он создал такое переплетение миров, то сможет и исцелить мою девочку, - Максим сделал паузу и добавил: - На меня, конечно, там посмотрели, как на психа. Но ничего не сказали, я даже удивился. Просто смотрели и молчали. Мне, конечно, никто не ответил, - произнес Максим, и я поняла, что сейчас он имеет в виду уже не людей в храме. - Он вообще никогда не отвечает. Надо все делать самому.
Я погладила его по руке, с трудом сдерживая слезы. В ожидании Тургена и Азаэля мы сидели в гостиной, и Максим рассказывал об Арише – сначала короткими сжатыми фразами, а потом словно плотина прорвалась в его душе.
Они жили с нами в одном дворе. Арина всегда была веселой и шустрой, такой маленькой разбойницей, которая заберется на самое высокое дерево и измерит все лужи после дождя. Потом она как-то вдруг полюбила шашки и рисование, притихла и стала жаловаться на головную боль. Врач сказал, что это стресс от того, что Ариша начала ходить в детский сад – но это была опухоль.
Я помнила эту историю. Кира дружила с Аришей – сначала они вдвоем лазали по детскому городку, потом рисовали принцесс и придумывали сказки, а потом Арише стало уже не до игр и историй. Я не говорила Кире о смерти, но она понимала, что Ариши скоро не станет – и плакала, тихонько, чтобы я ничего не заметила.
Но я замечала – и тоже плакала, уже так, чтобы не видела она.
- А потом врачи сказали, что Арише осталось полгода. И я понял, что нет никакого Бога. Потому что если он есть и ничего не хочет сделать со страданиями ребенка, то он не Бог. Он негодяй и подонок, - Максим дернул лицом – кажется, это была горькая улыбка. Сильный молодой мужчина несколько лет назад, сейчас он казался истонченным и выцветшим. – А потом я нашел систему переходов из нашего мира в этот… и подумал, что он все-таки есть. Он есть и дает нам шанс.
