Книга Повести Невериона, страница 123. Автор книги Сэмюэл Дилэни

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Повести Невериона»

Cтраница 123

Прин пыталась составить в уме карту темного сада, через который они шли сейчас.

– Ты знаешь, что такое карта? Настоящая карта?

– Да… конечно, – ответила Прин, удивленная серьезностью Лавик.

– Но ты их видела? Я не про каракули на твоей астролябии, они ничего не значат.

– Я о них слышала. Бабушка объясняла мне, как моряки находят по ним дорогу вдоль берегов, а одну я видела своими глазами.

– Какую?

– Ну… она глиняная была. Карта сада. Покрытая чем-то вроде травы. Там стояли деревья и игрушечный домик. По ручью струилась вода, омывая маленькие камни и статуи…

– Да это просто макет! – засмеялась Лавик. – У нас таких с дюжину раскидано по сараям, чтобы облегчить садовникам работу с посадками – это тоже Белхэм придумал. Садовники ведь карты не умеют читать, да и ты ни одной не видела. – Факел на миг осветил ее лицо. Прин молчала. – Не видела, не видела! Карта – это чертеж на пергаменте. На ней можно видеть расстояния и направления, ничего больше. Я так и знала, что ты не видела. Я никогда не видела город – сверху, весь целиком, – а ты карту.

Сейчас Лавик казалась Прин самой одинокой из всех людей и очень-очень близкой. Прин отвела глаза, опасаясь увидеть, что Лавик тоже на нее смотрит.

Цветик кашлянула.

Две толстушки – одна мать, другая, считай, сирота – шли плечом к плечу через темный сад, шлепая босыми ногами по кирпичной дорожке. Вдвоем, но порознь.

Впереди все так же маячила спина Ардры в холщовой безрукавке.

– Что-то в твоих словах подсказало мне, что ты их не видела, – опять повторила Лавик. – Не знаю, что – но когда становишься матерью, твои чувства обостряются, хотя мысль работает уже не так ясно.

– Я знаю. – Прин в Элламоне часто нянчила детишек своей обширной родни и была единственной нянькой двухлетнего сынишки кузена-пекаря. – Понянчишь малыша три часа кряду и вовсе думать перестаешь. Потому-то я и не хочу своего. – Она прижала к себе теплую Цветик.

– Ну, неправда… Через неделю опять начинаешь думать – так, понемножку. Это если сама нянчишь – если рабыня, думаешь только о том, как бы свалить на нее все заботы. Но голова снова начинает варить… со временем.

– Детки – это чудо, прелесть, награда, утешение в настоящем и надежда на будущее, – сказала Прин. – Но своих я заводить не хочу – пока.

– Угум, – сказала Лавик, глядя в спину сводного брата. – Я тоже так думаю, но рада, что она у меня уже есть. Я умерла бы тысячу раз, если б ее потеряла, но любой, кому доводилось иметь дело с детьми, прекрасно бы тебя понял. – Ее лицо при свете очередного факела расплылось в фамильной улыбке.

Прин начинала жалеть, что не отдала Цветик марширующему впереди парню. Малютка была довольно тяжеленькая, да и с Лавик без нее можно было бы поговорить о чем-то другом. Однако она твердо решила не возвращать дитя матери до конца прогулки.

– Спасибо, что подержала ее, – сказала Лавик.

Бабушка, должно быть, то же самое чувствовала, когда мать Прин вручила ей теплый, сопящий сверток пятнадцать – нет, почти шестнадцать уже – лет назад.

– Вот мы почти и пришли.

Дверь в замок – новый сгусток темноты – поглотила Ардру; Прин, Лавик и Цветик вошли туда вслед за ним.

13. О выживании, празднике и беспредельности знаков

«Те, кто плохо перечитывает, обречены читать одну и ту же историю бесконечно…» – говорит Ролан Барт. Что подразумевает это парадоксальное утверждение? Во-первых, что каждое отдельное прочтение включает в себя уже прочитанное, и то, что мы видим во впервые читаемом тексте, содержится в нас, а не в нем; таким образом мы сами представляем собой стереотип, уже прочитанный текст; текст, читаемый нами, читабелен лишь в той степени, в какой имеет с читателем нечто общее. Другими словами, мы, читая какой-то текст, видим в нем только то, что уже научились видеть.

Барбара Джонсон. Критическое различие

Пожилая рабыня подала на подносе кубки из красного и синего камня, очень тяжелые, и граф налил что-то в кубок Прин из узкого кувшинчика, взятого у молодого раба. Внутри плескалась прозрачная жидкость, отражая лампы и стенки самого кубка.

Прин поднесла его двумя руками ко рту. Напиток, очень холодный, с фруктовым привкусом, обжег ей горло; она глотнула еще раз, и голова закружилась.

Граф тем временем взял другой кувшинчик и налил что-то темное в кубок Лавик.

– А теперь расскажи нам свою историю, – потребовал Иниге, которому отец налил матово-зеленый напиток. – Тритти права: занимая гостей, мы большей частью говорим о себе, но теперь хотим послушать, что скажешь ты.

– Ардра, иди выпей, – позвала Тритти. – Это традиция, дорогой.

– Я люблю красное, а не синее. – Мальчик слез со своего насеста на лестнице, взял кубок и сам налил себе… как раз что-то синее.

– Ардра! – воскликнула Тритти.

– Беда с этими историями, – засмеялась Прин. – Мне нравится писать их у себя в голове, потому что это можно делать медленно, что-то менять, поправлять, убеждаться, что все имена написаны с заглавного знака. А вот рассказчица из меня никудышная. Я могла бы, пожалуй, рассказать, как пришла из Элламона в Колхари, как меня взяли в плен и так далее, вот только… – Смутившись, она сделала еще один обжигающий глоток. – Только я сама толком не понимаю, что со мной было. А люди, с которыми я встречалась, вряд ли вам интересны…

Все, видимо, показали жестами – нет, мол, интересны, рассказывай, но перед глазами у Прин всё плыло. Кто-то положил руку ей на плечо, и она плюхнулась на кушетку.

– А малютку не принесут? Да, наверно, поздно уже. Еще могу рассказать, как путешествовала из столицы на юг, и про своих попутчиков. Они контрабандисты, но мне не хотелось бы вспоминать… ну их совсем. Историю, говорите? – Она глотнула еще раз. Напиток больше не обжигал – во рту, видать, онемело. – Ладно. Жила-была простая пятнадцатилетняя девушка, похожая на прекрасную молодую королеву… или это королева была похожа на простую лохматую девчонку?

– Да это настоящая сказка, – сказал Иниге.

Прин улыбнулась. В ее кубке плескались розовые и голубые волны.

– Да, только ее по-разному рассказывают… могу и так и сяк. Когда эта девушка сотворила всевозможные ужасы и научилась разному волшебству, ее отец с материнской… – Напиток затуманился – может быть, от ее слюны. – То есть покойный отец… или дядя с материнской стороны… привел ее в каменную палату или в башню, вроде вашей, и она увидела… город! – Она прищурилась. Слезы стояли в глазах, застилая слушателей. – А на пиру… чудесный был пир, никогда такого не едала и не пила… на пиру ее не то отец, не то дядя сделал нечто ужасное…

Молчание накатывало волнами, но Ардра сказал:

– Это хорошая сказка, мы все ее знаем. И остановилась ты в нужном месте, но теперь должна рассказать до конца.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация