– На кой мне вы двое? Я возьму одного тебя и, может быть, дам двенадцать…
Чернокожий в длинной юбке вел по мосту верблюда, забавлявшего всех своими горбами и походкой враскачку. Верблюд оросил мост и махнул хвостом. Прин съежилась, но на нее ничего не попало – зато мужчина в тоге тер то седую бородку, то обрызганное плечо.
– Ну и кто теперь грязный? – потешался юный варвар. – От тебя верблюжьей мочой несет! – Он брезгливо высвободил руку и отошел.
– Тринадцать! – Мужчина заторопился следом. – Последнее слово!
Мальчик остановился.
– Четырнадцать!
Прин опять посмотрела вниз. По камням пробирались трое, солдат и две женщины. Под самым мостом та, что потолще, с красными деревянными бусами в черных косах, хотела было уйти, но солдат не пускал ее. Мост был не такой уж высокий, но из-за детских криков Прин не слышала, о чем они говорят. Она перегнулась через перила, думая: а вдруг кто-то из них вверх посмотрит и увидит, что я подслушиваю?
– Как! – вскричал кто-то позади. – Ты опять?
Прин обернулась медленно, не показывая, что ей любопытно.
Прямо за ней стоял мужчина огромного роста, сложив оплетенные жилами руки на животе – в латных рукавах из позеленевшей бронзы, с медной цепью на груди.
– Я первый ее увидел, – сказал кто-то другой.
– Брось, она не в твоем вкусе. Все мы тут знаем, чего тебе надо.
Одну щеку великана рассекал шрам. Жесткая с проседью коса за ухом наполовину расплелась, и ее трепал ветерок.
– Иди отсюда! Она тебе не достанется! Всю молодежь, которая хочет здесь промышлять, обучаю я, – говорил молодой собеседник гиганта, грозя ему пальцем. – Ну, чего стал? Пошел вон!
Какой красивый, подумала Прин. Глаза голубые, но кожа такая же темная, как у великана и у нее самой – выходит, не варвар? В одной набедренной повязке, с тонким ножом на поясе.
– Тебе она ни к чему, а мне пригодится, – продолжал увещевать он. – Отдай ее мне и ступай. – Сколько же у него колец? По два-три на пальце, а то и больше – даже на большом два. (Только на левой руке, на правой ни одного.) Из-за блеска камней и золота Прин не сразу заметила, что сами руки грубые и шершавые, а длинные ногти черные, точно он из грязи пирожки пек.
Великан, не разнимая сложенных рук, слегка повернул к нему голову.
Красавец отскочил, плюнул и пошел прочь. Люди на мосту все еще смеялись над тем, что проделал верблюд.
Великан повернулся к Прин, и она в испуге сглотнула, увидев на его толстенной шее железный обруч.
Рабы всегда внушали ей страх – как раз потому, что были рабами. Она знала, что некоторые знатные семьи их держат, видела их на элламонском рынке, а недавно и на дороге – но ни с одним ни разу не говорила, и никто из ее знакомых тоже не говорил. И вот в чужом городе прямо перед ней стоит раб, да еще такой здоровенный! Что раб, что работорговец – одинаково страшно.
– Что ты здесь делаешь, маленькая горянка? – спросил он. Голос грубый, но по выговору слышно, что он городской.
– Так, ищу кой-кого… – пролепетала она. – Подругу свою. – Позже она сообразила, что на помощь ей пришла не кто иная, как Вран, в маске и с двойным мечом на боку. – Только ее тут нет. Раньше со мной были трое мужчин, они искали какого-то Освободителя… Горжика.
– Вон оно как? – Косматые брови сдвинулись.
– Они взяли меня с собой, потому что думали, что я шпионка императрицы. Потом поняли, что это глупо и что в городе за мной не уследишь, вот и отпустили. А я теперь не знаю, куда идти. – Следующая мысль посетила ее столь же внезапно, как и спасительный образ Вран. – Я на драконе летала! Мое имя Прин, и я умею его писать. Я грамотная и летала на драконе в Фальтских горах!
Великан усмехнулся. У него осталась только половина переднего зуба, но почти все прочие уцелели.
– Летала, говоришь? Над захолустной крепостью Элламон?
Он расцепил руки. Прин увидела, что каждый его палец толще ее трех вместе взятых, и кивнула – он ведь знал ее родной город, хоть и отзывался о нем нелестно.
– А сушеные драконьи яблоки не продавала, часом, приезжим, выдавая их за яйца крылатых чудищ? – Усмешка смягчилась и перешла в улыбку. – Вот видишь, я бывал в твоем городе.
– Что ты… нет! – Прин, однако, знала девчонок и мальчишек, которые это делали, и девчонок после такого часто забирали в наездницы. – Бабушка меня за это прибила бы!
Великан засмеялся.
– Что ж, маленькая горянка, пойдем со мной.
– Ты-то сам что здесь делаешь? – Говорить с рабом оказалось не так уж страшно, но идти с ним куда-то она боялась.
Мохнатые брови поднялись высоко.
– Друга ищу… как и ты.
Разве у рабов есть друзья? Или он с ней подружиться хочет?
– Но раз я нашел тебя, это можно и отложить, – продолжал великан.
– Хочешь отвести меня к своему хозяину?
– Нет… зачем же, – слегка удивился он. – Мы перейдем через мост, ты скажешь, куда тебе надо, я провожу тебя и уйду.
Взгляд Прин перемещался вверх от его ступней. Ноги грязные, мозолистые, все в трещинах. Над бронзовыми поножами курчавятся волосы. Не ноги, а верблюжьи копыта. На груди, как оказалось, висит бронзовый диск с ее ладонь – вернее, несколько дисков, скрепленных вместе. На верхнем, меньше всех, фигурки с дырками на конце, на нижнем какая-то гравировка, по краям непонятные знаки. Живот объемистый, мускулистый и волосатый. Поясов штук пять или шесть – два, широкий и узкий, кожаные, один веревочный, один из серебряных звеньев, один из железных. Все пересекаются под разным углом, на одном потрепанные ножны, на другом кошелек, к третьему крепится кольчужная сетка между ног с выпирающей темной плотью. Прин подняла глаза к его лицу – он грыз ноготь.
Вот так же его покупатели на рынке разглядывали, подумала Прин. Щекам и коленкам вдруг стало жарко.
Великан с улыбкой подал ей руку.
– Пойдем, прогуляемся.
И она пошла с ним, сама не зная зачем.
– Давно ты здесь? – спросил он.
– В городе? С нынешнего утра.
– Оно и видать, что недолго. Знаешь, где мы теперь?
– Как где? В Колхари.
– А что это за место в Колхари, знаешь?
Прин потрясла головой.
– Эта вот грязная канава, – он ткнул большим пальцем за перила, – называется Кхорина Шпора. Она вытекает из Большой Кхоры на три четверти мили выше. Обе впадают в море, образуя остров посреди города. Он тоже зовется Шпорой – в Колхари это самый старый и самый бедный квартал. Теперь здесь живут в основном варвары, пришедшие с юга, но есть и другие – бедняки, новые в городе, незадачливые.
– Вы с хозяином тоже живете здесь?
