Если бы Прин читала или хотя бы слышала упомянутые прежде истории, то в этот миг непременно сбежала бы – что я настоятельно рекомендовал бы любому читателю, оказавшемуся в такой ситуации. Но это было давно, и она попросту не могла их слышать. Мнимый раб, что еще важнее, тоже не мог. Если вспомнить, то она и перед полетом не чувствовала восторга: взнуздывая своего дракона и подгоняя его к краю утеса, она испытывала только гнев и досаду.
Сердитая и раздосадованная, она перелезла через обод. В замшелую стенку колодца были вделаны ржавые скобы. Спускаясь по ним, Прин подумала мимоходом – как наверняка бы подумали на ее месте и вы: а вдруг этот человек совсем не тот, за кого себя выдает? Что, если он порежет ее на куски там, на дне? (Кое-какие истории рассказывались еще и тогда.) Последней скобы недоставало, но великан подхватил Прин, не дав упасть.
– Осторожно. Теперь сюда.
Сверху проникал солнечный свет. На мокром полу валялись битые горшки, деревяшки, кирпичи и какие-то круглые предметы, слишком гладкие для камней. За проломом в стене виднелось что-то вроде пещеры. Великан, чтобы пройти туда, скрючился в три погибели. Прин последовала за ним, держась за влажные стенки; сначала она смутно различала его впереди, потом перестала видеть что бы то ни было. Ну, если он сейчас вздумает на куски ее резать, она вылезет отсюда быстрее его. Она слышала его и свое дыхание, под ногами шуршала галька. Он споткнулся, крякнул, сказал:
– Теперь вниз.
Через пять шагов Прин, все так же на ощупь, ступила вниз. Она не поверила глазам, увидев вдали оранжевый отблеск, но пол под ногами стал ровным, и темная фигура великана замаячила впереди.
Он шел не сгибаясь, потолки здесь были высокие. Прин разглядела, как ей показалось, кучу земли, но это были наполненные чем-то мешки.
Высоко на стене горел факел. В его мерцании чудилось, что шрам на лице великана занимает всю щеку, щербатая улыбка в самый раз подошла бы лицедейской маске, призванной вселять ужас – но Прин перевела дух впервые после того, как они вошли в переулок.
В большой комнате за аркой горело уже с полдюжины факелов, позволявших видеть грязную мозаику на полу. В другую арку вошли мужчина и женщина, неся бревенчатую скамью, и водрузили ее на груду таких же скамеек. Женщина кивнула и улыбнулась спутнику Прин; это показывало, что дружба с ним, вопреки демонической маске, вполне возможна.
Соседнее помещение освещало еще больше факелов, заключенных в каменные клетки. Здесь было человек двадцать пять мужчин и несколько женщин. Когда великан с Прин вошли, многие встали, и кто-то спросил:
– Что слышно наверху, Горжик?
Великан улыбнулся и молча махнул рукой.
– …вабемеш хар-норко ниву шар, – говорила одна женщина другой.
– Кстати, – засмеялся Горжик, – вот о чем я хотел спросить…
– Другие ждут тебя в большом зале, – прервал другой.
– Да, конечно, – сказал Горжик и пошел дальше.
Все потянулись за ним. Прин не знала, идти ли ей, но кто-то пропустил ее вперед, а Горжик обернулся и поманил. Она подошла; он взял ее за руку, невольно напомнив о дородном господине в тоге и мальчике-варваре – но если бы она захотела написать, почему это так, ей пришлось бы придумать новые знаки.
Следующую арку завешивали тяжелые портьеры. Кто-то откинул их, и Горжик с Прин начали сходить по широким ступеням.
Прин моргнула.
Этот зал при всем количестве факелов казался гораздо темнее, потому что был в десятки раз больше! Где-то шумела вода, и это делало огромное подземелье еще огромнее.
Посреди него горела жаровня, больше роста Горжика в поперечнике. По стенам на разной высоте тянулись балконы. Зал, похоже, все еще строился – в одном его углу виднелись груды земли и камней. Каменного дракона у другой стены тоже, как видно, только что откопали. Со стропил на потолке свисали веревки.
– Освободитель! – выкрикнул кто-то, и пятьдесят, семьдесят пять, а может, все полтораста человек взревели, как один. Прин, не привыкшая к таким толпам, затруднялась определить их число. Потом шум немного утих, но не прекратился совсем: разговоры и перешептывания, рождая эхо под высоким потолком, сливались с рокотом водопада.
Прин теперь разглядела, что вода, мерцая и пенясь, струится из-под балкона между двумя колоннами. Над водопадом стоял туман; широкий ров, в который стекала вода, пролегал под двумя мостами, каменным и деревянным – поставленным, похоже, опять-таки недавно на месте другого, рухнувшего, – и выходил наружу через отверстие в драконьей стене.
Пол, частично вымощенный, был в основном земляным.
– Этот поток питает в том числе и фонтан на рынке, – шепотом сказал Горжик.
– Ну да, – произнесла Прин, словно как раз об этом собиралась его спросить. Так вот и начинаешь думать заодно с Освободителем. Видно, он весь Неверион знает как свои пять пальцев – этот город уж точно.
Они перешли деревянный мост и миновали жаровню, ощутив идущий от нее жар. Пять-шесть ступеней впереди вели к широкому сиденью, застланному звериными шкурами. На одном его конце из-под тигровой шкуры торчало каменное крыло, на другом, где лежал черный мех, разевала клюв голова хищной птицы.
Горжик, взойдя на первую ступень, сказал Прин:
– Сядь сюда, – и показал на третью, покрытую белой шкурой – лошадиной или коровьей. Прин села, поставила ноги на нижнюю ступеньку. Шкуру давно не чистили – убирает ли тут кто-нибудь? Сам Горжик поднялся к трону. Его ороговевшие, все в трещинах ноги попирали черно-белую шкуру зебры четырьмя ступенями выше, наравне с носом Прин.
– Друзья мои! – прокатился под сводами его голос. Прин подняла глаза к потолку: неужто таверна над этим залом такая же громадная? Быть не может. – Я рад видеть столь много знакомых лиц и столь много новых! – Его нога сдвинулась, свет факела отразился в полированной бронзе: Горжик воссел на трон. Там, небось, тоже пыльно. – С другой стороны, я рад, что нас пока еще мало и я могу говорить с вами со всеми без церемоний, что могу видеть, кто давно примкнул к нам, а кто недавно. Когда наше число возрастет, об этом придется забыть.
Прин обвела взглядом лица, которым, на ее взгляд, и так числа не было.
Вот так неожиданность!
В первых рядах Лис шептал что-то Барсуку, а прямо за ними смотрел на нее в упор Западный Волк!
– То, что у меня в городе столько друзей, согревает мне сердце. То, что вы все пришли меня поддержать, говорит о недовольстве несправедливостью, царящей в нашей стране. Разница между вашим вчерашним и сегодняшним числом говорит о нашей растущей силе. Вчера я вас покинул с вопросом, выслушают ли меня при Высоком Дворе, сегодня принес вам благоприятный ответ. – По залу прошел ропот. – Узнав эту новость чуть раньше, я вышел в город. Чудесная весть делала его новым в моих глазах, и даже рынок, где я так часто внимаю гармонии труда и торговли, будто бы обновился – там звучала новая музыка, и я не узнавал его больше. – Прин, глядя вверх, видела только мощное колено и локоть, ходивший туда-сюда. – Сам барон Кродар, всесильный министр, даст мне аудиенцию!
