Отталкиваю руку, но он берет мою ладонь и вкладывает в нее деньги.
— Знаю, что мало, но это все, что есть с собой наличкой. Возьми, Аля. И еще мне нужна твоя карта.
— А мне ничего от тебя не нужно, ясно? — замахиваюсь, чтобы бросить деньги ему в лицо, но он быстро перехватывает руку. Реакция отменная, ничего не скажешь.
Отбирает сумочку, запихивает туда доллары и возвращает сумку мне. Отпирает двери.
Я делаю шаг к проему, и тут талию перехватывает рука Артема. Его лицо ничего не выражает, но голос звучит странно. Резко и прерывисто. В глаза он мне смотреть избегает.
— Аля, поверь... Если бы я знал, ничего бы не было.
Шумно выдыхаю, отталкиваю руку и выскакиваю в коридор. Сначала иду быстро, потом ускоряю шаг и наконец бегу, как будто за мной гонятся. За мной и гонятся те двое, что привезли меня сюда.
Вылетаю из здания и глубоко дышу. Дрожащими руками открываю сумку, деньги обжигают даже через ткань, из которой она сделана. Оборачиваюсь — прямо напротив городской кафедральный собор. Ворота широко открыты, вдоль высокого забора сидят нищие и попрошайки.
И я направляюсь туда.
Глава 11
«И как это понимать? Черт... Она действительно это делает?»
Артем стоял у окна, держа руки в карманах брюк, и с мрачным видом наблюдал, как Алина, оказавшаяся Аленой, раздает нищим милостыню. Долларами. Его долларами.
Он сказал Але правду, он отдал ей всю наличку, которую нашел в бумажнике. Конечно, там было немного, чисто на кофе и бензин, но все-таки. Не возле церкви же их раздавать.
Неслабая такая милостыня по сто баксов.
А те от счастья чуть сознание не теряют, обступили девчонку, радуются. Один, который хромой, схватил банкноту и так припустил, что даже костыль оставил. Правда вовремя опомнился, вернулся.
Артем однажды видел этого чела из окна, как он после «трудового» дня в соседний переулок свернул, сунул костыль подмышку и неторопливо пошел дальше. Но и тогда прихрамывать не забывал по привычке. А здесь понесся пугливой ланью...
Асадов смотрел и мрачнел еще больше. В груди поселилось и крепло чувство, что прямо сейчас он совершает ошибку. Большую и неотвратимую. И причина была в ней, в Але.
Артему не хотелось отпускать эту девушку. Но он и не лгал, когда говорил, что на данном этапе меньше всего нуждается в отношениях. И что максимум, который может предложить — периодические нечастые встречи без обязательств.
Проблема в том, что секса обычно нужно намного больше чем можно получить с нечастых встреч, и добирать его Артем все равно будет. По месту. Преграды для этого нет ни одной.
Так может стоило увезти Алю с собой, поселить поближе, чтобы эти встречи сделать частыми? И тогда ничего не придется добирать...
Ему тогда за глаза. Она пока была в кабинете, Артем еле сдерживался, чтобы не развернуть девушку и не вжать лицом в стену. Или смахнуть со стола все лишнее и посадить туда Алю...
Но, боги. Восемнадцать! Восемнадцать, мать ее, гребучих лет!
Конечно, все могло быть гораздо хуже, ей могло оказаться семнадцать. И тогда здравствуй, уголовный кодекс. Фантастическое везение, иначе не скажешь.
Артем не понял, что она девственница, потому что девственниц у него не было. Ни одной. Если случайно попадались, он расставался, не допуская близости. Зачем?
Ему не нужны лишние проблемы. Кому очень надо, достаточно клиник, где дефлорацию проводят хирургическим путем.
Удовольствие должно быть обоюдным.
Но стоило вспомнить Алину, то есть, Алену, сначала в бассейне, потом в тесной спальне флигеля, куда он ее отнес. Артем и забыл, что работает у себя, к себе в спальню сначала понес.
И все. Все его представления переворачивались с ног на голову.
«Я влюбилась. Только не в тебя. В того парня». Артем размахнулся и засадил кулаком в стену.
Звездец. Ну не звездец, а?
Все это ложь. Он сам себя пытается обмануть. Главная причина — история с Алиной. Не которая Алена, а которая Гордеева.
Теперь идея подставить девушку Гордея казалась не просто идиотской, а мерзкой. Низкой. Недостойной. Как можно было считать это местью?
Если друзья узнают, сразу поймут, в чем дело. Назар точно просечет. Гордей тем более. Но больше всего подгорало, что узнает Аля, Алена. Она не должна ничего знать.
Может быть потом, пусть пройдет время. Но девушка, которая приезжает убирать чужой дом, и отказывается от двух тысяч долларов, явно стоит внимания. И в принципе заслуживает гораздо большего, чем он может сейчас предложить.
Кстати, откуда тогда брендовые шмотки? На ней все было лакшери, премиум класс.
Как и она сама.
Его безопасники нарыли целое досье, нужно прочесть, кто она вообще такая и откуда взялась. Вот в самолете и почитает.
Девушка закрыла сумочку и пошла по направлению к главному проспекту. И когда ее худенькая прямая спина скрылась из виду, у Асадова было чувство, будто он только что что-то потерял.
На секундочку...
* * *
Янка звонит каждые пятнадцать минут. Поначалу я сбрасываю, потом перевожу телефон в беззвучный режим.
Не хочу разговаривать, и это касается не только Янки. Ни с кем не хочу, даже с бабушкой.
Мне плохо. Так как наверное никогда не было, даже когда умерла мама. Тогда это было горе, а сейчас, кроме того, что мне очень больно, я испытываю жгучий, мучительный стыд.
Перед собой, перед неизвестными Гордеевыми, перед Янкиной мамой. Даже перед бабушкой, хоть она и не в курсе. Но больше всего, конечно, перед Артемом.
Правда, неизвестно, как его на самом деле зовут, но мне вряд ли станет легче, если я это узнаю.
Перед глазами стоит его пренебрежительное выражение лица, с которым он встретил меня в своем офисе. Ясно, почему. Он думал, что мы с Янкой соседские гости, а мы оказались обычными полотерками.
Но ведь Артем сам наводил порядок на участке, даже косил траву. И нам покосил, точнее, своим соседям. Значит, причина не только в том, что Янка дочка уборщицы, а я ее подруга. Или вообще не в этом.
Как ни странно, я понимаю чувства Артема. Он сказал прямо: брать чужое нельзя. И мы в его глазах лишь две беспринципные особы, бессовестно пользующиеся чужим имуществом.
Самое обидное, что для меня это тоже недопустимо, но разве теперь кому-то докажешь? Теперь можно только сгорать от невыносимого стыда.
Я и сгораю.
Одного понять не могу, зачем Артем мне солгал? Зачем сказал, что он разнорабочий?
Я то ломаю над этим голову, то снова сгораю от стыда, то мучаюсь со своей любовью. Не хочу, а все равно вспоминаю, как мы целовались в бассейне. И как не только целовались, тоже...
