— Не замерзла? — Асадов ловит девушку за локти, привлекает к себе, и у меня сердце сжимается от боли.
Почему, ведь я дала себе слово его забыть и разлюбить? Почему мне все еще больно?
— Смотри, омела, — девушка показывает вверх, и Артем поднимает голову, — знаешь, что это значит? Что ты должен меня поцеловать!
— Только поцеловать? — хриплым низким голосом спрашивает Асадов, и у меня глаза заволакивает пеленой.
Я думала, что уже все прошло. Что я сумела, справилась. Но когда он берет ее лицо в свои ладони и целует, в мое сердце будто вонзают нож. Вонзают и проворачивают.
Артем говорил, что ему не нужны отношения. Выходит, он не нуждался в отношениях только со мной. И только мне собирался предложить роль временной любовницы.
Как теперь к нему подойти? И зачем? Представляю, как они вместе повернутся в мою сторону, а Артем спросит, кто я. И что мне нужно...
Медленно начинаю пятиться, а сама не свожу глаз с целующейся пары. Смахиваю с замерзших щек слезы, а они все не заканчиваются и не заканчиваются.
Зачем я пришла сюда? Зачем я снова его увидела?
Продолжаю пятиться, пока не наталкиваюсь спиной на проходящего мимо мужчину. Даже нечаянно на ногу ему наступаю.
— Извините, — бормочу, всхлипывая, и ушам не верю, когда слышу знакомый голос:
— Вот это встреча! Милая леди, вы меня преследуете?
И как мне ни горько, не могу удержаться от улыбки в ответ на прищуренный взгляд мистера Рича.
— Это вы меня преследуете, — отвечаю ворчливо, хотя на самом деле ужасно рада его видеть.
— Ой, что это мы плачем? — подозрительно заглядывает он мне в лицо и тянет за руку в сторону крытого павильона. — Ну ка пойдем, я здесь уже почти два часа, а так и не выпил ни капли глинтвейна.
— Мне нельзя глинтвейн, — возражаю я.
— Так вам, милая леди, его никто и не предлагает. Вам чай и сладости, и не вам, а девочкам.
В считанные минуты оказываемся за столиком, и пока я звоню Марии, чтобы она не волновалась, перед нами возникают корзинки с выпечкой, пряниками и марципанами.
— Откуда вы здесь взялись? — интересуюсь у мистера Рича, откусывая кусочек пряника и запивая горячим, обжигающим чаем.
— Я приехал в гости к сыну, у него офис в Вене. Решил пройтись по ярмарке, купить внукам подарки. А тут вы меня с ног сбиваете, — и спрашивает совсем другим тоном: — Ты что, виделась с Асадовым?
Молча киваю, затем мотаю головой и прячу лицо в ладонях.
— Что такое? — спрашивает старик участливо. — Он не стал с тобой разговаривать?
— Я не смогла, — шепчу я, — не смогла подойти...
— Но почему?
— Он был не один, с девушкой. Его девушкой. Она такая красивая, а я...
— Что ты?
— Толстая. И нос у меня красный, — шепчу я потерянно, слезы снова бегут из глаз.
— Ты не толстая, ты временно увеличенная! А нос красный, потому что замерзла.
Мистер Рич еще хочет что-то добавить, как тут у меня оживает телефон. Незнакомый номер.
— Госпожа Плохая? Компания «Цитадель», я руководитель отдела реорганизации и развития Томас Гастон. Ваша концепция по реорганизации отеля заняла первое место. Вам удобно будет посетить наш офис в понедельник в двенадцать часов?
— Да, конечно, — растерянно лепечу я, не веря своим ушам, — я буду в двенадцать, господин Гастон.
Завершаю вызов, поднимаю неверящий взгляд на мистера Рича.
— Я выиграла. Они будут переделывать отель по моему плану.
Он не успевает ответить, как снова звонит телефон, и из динамика доносится оглушительный вопль.
— Мисс Плохая, мисс Алена, это просто невероятно! Вы даже не можете себе представить! О, этот старый хрыч, как же он оказался прав! И почему я его не послушал? — стонет и завывает в трубку мой брокер Герхард.
— Что такое, вы можете объяснить? — допытываюсь я.
— Акции. Они взлетели до небес. Сегодня «Цитадель» представила бюджет, который планирует потратить на реорганизацию отеля, и все бросились их скупать. Даже если вы просто продадите свой опцион, вы уже сказочно богаты!
— Спасибо, господин Герхард, я подумаю, — говорю и роняю руку с телефоном. Это все, на что меня хватает.
Мозг отказывается принимать услышанное, зато мистер Рич напротив оживляется.
— Это наш брокер? Что он сказал кроме того, что я старый хрыч?
— Вы же слышали, — вяло отвечаю я. — Акции выросли. Я могу продать опцион.
— Он назвал разницу между страйком и базовым активом? — и видя, что я не понимаю, поясняет нетерпеливо: — Разница между ценой, закрепленной в опционе и текущей ценой акции. Не торопись продавать опцион, детка. Продай часть акций, а остальные выкупи по страйковой цене. Думаю, процентов на десять-двадцать выйдешь. Герхард тебе поможет.
Ошеломленно смотрю в упор на хитро улыбающегося мистера Рича и не верю своим ушам.
— Вы хотите сказать, что у меня будет десять процентов акций отеля?
— Ну не сразу, это процесс небыстрый, — туманно отвечает он, — но со временем, да. Или двадцать, все зависит от конечной цены акций. Но на первое время на подгузники и пустышки девочкам хватит. И на няню, чтобы доучиться. Не забывай, там еще ждет вознаграждение за первое место. А кое-кто не хотел подаваться!..
Не даю ему договорить, обнимаю за шею и прячу лицо в воротнике твидового пальто.
— Спасибо вам! Не знаю, чтобы я без вас делала...
Его голос совсем незаметно подрагивает, когда он привычным жестом гладит меня по голове.
— Ну что вы, милая леди, я здесь ни при чем. Хорошие вести вам принесли бы и без меня. Я же говорил, что за каждое доброе дело воздается сторицей. И значит, вселенская справедливость все-таки существует. А вы как думаете?
Улыбаюсь сквозь слезы и киваю так отчаянно, что соленые капли летят прямо в сладкий чай.
Мистер Рич говорит, как мне много всего нужно сделать, как придется много работать, а я слушаю его и радуюсь.
Как хорошо, что столько всего навалилось! Теперь у меня совсем не будет времени думать об Артеме Асадове.
Потому что думать о нем все еще больно. Как бы я ни храбрилась.
Конец первой части
