Она быстро докурила первую сигарету и взяла вторую, чтобы успокоиться.
Возможно, все было не так плохо, как она себе рисовала, ведь такой обаятельный парень, как Женя, мог еще кого-нибудь подключить к своей затее. Она заметила, что у него хорошо получается общаться с девушками, мужчин в его окружении она и не видела. Сердцеед!
Неожиданно Рина приметила на окне старую назойливую знакомую – толстая черная муха пряталась от холода в щель. Посочувствовав насекомому, которое так не вовремя проснулось, Рина, чтобы согнать ее с подоконника, наклонилась и выдохнула сизый дым прямиком в угол, где муха искала себе укрытие. Но глупое существо только зажужжало и на мгновение замерло, терпя дискомфорт, чтобы через секунду продолжить чистить крылья. Рину это изрядно позабавило, и она затянулась еще, собираясь развлекаться дальше, но в этот момент в дверь постучали.
Быстренько затушив сигарету и выдохнув в окно, Рина замахала руками, прогоняя дым на улицу, но тут же поняла, что это абсолютно бесполезно. Она замерла на месте, думая, стоит ли открывать или можно проигнорировать незваного гостя.
А вдруг это Женя? Она чувствовала себя виноватой перед парнем и после недолгих колебаний все же решила посмотреть, кто там пришел.
На пороге стояла Лариса, загадочно улыбаясь и держа в руках вазу с заварными пирожными.
Сначала Рина удивленно оглядела гостью, но ее взгляд быстро остановился на угощении, живот призывно заурчал, красноречиво намекая на количество голодных часов.
– Доброе утро, – Лариса блаженно улыбнулась, подставляя лицо солнечному свету, бьющему из-за спины Рины, но быстро поморщилась, явно уловив запах сигаретного дыма.
Рина покраснела, хоть и старалась сохранять спокойное выражение лица. По какой-то неведомой причине Лариса порой производила на нее такое же впечатление, что и мама, и ей не хотелось демонстрировать свои пороки.
– Доброе! – Рина прокашлялась, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Пирожные? – она кивнула на вазу в руках Ларисы.
Женщина заулыбалась еще шире, протягивая ей вазу и делая мягкий шаг вперед, будто спрашивая разрешения войти.
– Ты не пришла на занятие, – сказала она и с грустью поджала губы. – Наш замечательный гуру сообщил, что ты неважно себя чувствуешь, и я решила заглянуть, узнать, как ты.
Услышав эти слова, Рина почувствовала благодарность. Она отступила, пропуская женщину в комнату. Ей было приятно, что кто-то интересуется ее состоянием. Конечно, родители постоянно проявляли интерес, но это не то, что ей нужно.
– Спасибо, Лариса, – неуверенно проговорила она, закрывая дверь за гостьей, – я плохо спала ночью, поэтому нуждалась в отдыхе. Но все уже хорошо.
– Слава богу.
Зайдя в номер, Лариса не откровенно, но внимательно огляделась по сторонам, казалось, подмечая все детали внутреннего убранства и быта Рины. Она поставила вазу с пирожными на полку под телевизором и встала рядом, не решаясь присесть.
Быстро смекнув, в чем дело, Рина поспешила убрать разбросанные вещи в шкаф, просто затолкав туда, чтобы освободить кресло для Ларисы. Она кое-как заправила кровать, приводя ее в божеский вид, и бросилась к чайнику, чтобы налить туда воды из-под крана в ванной. Наконец поставила его и ополоснула чашки, к которым не прикасалась с приезда.
Стиснув зубы, она покосилась на переполненный стакан на окне, с легкой руки превращенный в пепельницу, и понадеялась, что Лариса этого не заметила. Впрочем, шанс был почти нулевой.
Рина не то жалела, не то радовалась, что впустила ее в номер: внимание было приятно, но стыд все нарастал.
– Не хочу показаться занудой, но здесь ведь нельзя курить?.. – Похоже, Лариса все же не выдержала.
Рина прикусила губу и обхватила себя руками, она стола возле чайника, не находя себе места. Она не знала, как ответить на это замечание. Либо лгать, либо признаться в грубом нарушении правил. Первое нравилось ей гораздо меньше.
– Я забылась. Хотелось спать.
И еще хотелось, чтобы расспросы прекратились, потому что они были справедливыми – и от того отвечать оказалось гораздо труднее.
Рина сняла кипящий чайник с подставки и разлила кипяток по чашкам, следом побросав в них заварные пакетики. Одну чашку на блюдце она передала Ларисе, постаравшись не пролить трясущимися руками ни капли.
Лариса взяла чашку и поставила на столик остывать.
– Бери пирожные, пожалуйста, – сказала она и вздохнула. – Мне так жаль, что ты отвергаешь влияние группы. Конечно, это только твое дело, и Лиза ужасно не права, задевая тебя за живое, но в чем она права, так это в том, что алкоголем делу не поможешь.
Рину передернуло. Она застыла на месте, уперев взгляд в одну точку где-то в углу комнаты.
Лариса продолжила:
– Возможно, тебе кажется, что я, что мы все… что мы тебя не понимаем, но это ведь действительно так, дорогая. Ты ничего о себе не говоришь, заставляя нас гадать. Я люблю загадки, а вот Лиза нет. И если ты не пришла из-за этого, то, пожалуйста, извини ее: она просто не понимает.
Рина проглотила ком в горле и, с трудом прокашлявшись, выдавила только:
– Я не могу говорить с вами о себе.
Лариса покачала головой.
– Я ведь тоже заплатила сотню тысяч не ради развлечения. Не потому, что мне хорошо живется. Как и тебе, мне нужна помощь. Но мне горько от того, что ты ее отвергаешь из-за кого-то из группы.
Рина поморщилась и отвернулась. Да что эта женщина знала о ее мотивах и потребностях! Почему-то все эти «мамочки» видели в ней грустного ребенка, но никто не замечал, какой взрослой она стала, встретившись со смертью. И она не обязана ни демонстрировать это, ни раскрывать душу всем подряд только потому, что мама с папой заплатили много денег. Это их прихоть, не ее. И пусть Лариса сто раз права, говоря, что все они нуждались в помощи, но только им выбирать, от кого, как и когда эту помощь принимать. Рина не чувствовала в себе сил раскрываться и выуживать из подсознания воспоминания о самых страшных днях в своей жизни. Она справилась тогда сама, нашла выход сама, и только она сама сможет забыть это. Пусть Крайст занимается ее алкогольной зависимостью, если это всех так волнует, но дальше… дальше лезть никому нельзя, если только она сама не подпустит ближе.
Ее затрясло мелкой дрожью от напряжения, и Лариса увидела это.
– Дорогая, – сказала она мягко, – я лишь хочу объяснить, что ты не одна. Ты с нами, под присмотром Крайста. Он прекрасный психолог и очень тонко чувствует людей. Я еще не встречала таких.
Рина, не поворачиваясь, едва заметно усмехнулась. Она видела, какой эффект Крайст производит на группу, и сама каждый раз подпадала под его обаяние, но вместе с тем она отчетливо понимала, что не сможет выложить ему то, что скопилось внутри. Не потому, что он плохой тренер или человек, – просто он не годился на эту роль.
