Оказавшись у ворот, сержант пнул их ногой, отчего металлические створки сердито загудели.
– Значит так, ставки я за вас сделаю, – сказал дружинник, прикуривая сигарету. – Оружие получите перед выходом на арену. Шмотки скиньте моим парням, они присмотрят.
Я кивнул.
– Как мне найти тебя после боя?
– Спросишь у распорядителя Кента, меня тут все знают.
– Хм, странное у тебя прозвище.
– Зато, в отличие от других, оригинальное, – сказал сержант, подкидывая на ладони пачку одноименных сигарет.
Я хмыкнул. Повезло, что Шмель до сих пор не раскрыл дружинникам моё настоящее имя. Шмель, видимо, рассчитывает, что сможет сделать это после поединка. Получит деньги за бой и заодно награду за мою голову. Или он задумал какую-то пакость? Очень может быть. Ведь кроме командира наёмников остаётся ещё парочка его подручных, а они наверняка в курсе, кто я такой. Засада. Получается, сейчас я сам загнал себя в угол. Ведь иного варианта, кроме как победить, у меня нет. Хотя рожи у подручных Шмеля не очень интеллигентные, да и не припомню я, чтобы раньше их видел. Больше похожи на новичков, а с такими наёмник не стал бы откровенничать.
Я задумался и получил несильный толчок прикладом в спину. Мы оказались у входа. Красной краской по трафарету над металлическими воротами было выведено слово «Арена». Шмеля и его подручных увели в противоположную сторону, а меня взял в оборот распорядитель. Живенький тощий старичок с ярко выраженными семитскими чертами ухватил меня под локоть и потащил в сторону раздевалки.
– Ой, вэй. Таки вы посмотрите, как он богато упакован. Ну и шо такой обеспеченный поц забыл в этом гадюшнике?
Я открыл рот, чтобы ответить, но старик отмахнулся.
– Хотя не отвечайте, не делайте старику больно. Ви таки поверьте мне на слово, старый Рабинович знает толк в хорошем товаре. Ваши весчи стоят больше тысячи камней. Таки мне будет неприятно, если вы угваздаете етот замечательный костюм. Шо вы скажете, если я выделю вам портки взаймы? Таки молчите. А я уже по вашим честным глазам вижу, что вы согласны.
– Учти, старый, я не собираюсь подыхать на вашей арене.
– Мои ухи меня подводят, или вы обозвали меня старым?
– Таки я отрежу тебе ухи и остатки хозяйства, если хоть что-нибудь из моих вещей пропадёт. Усёк?
Старик замолчал и сдвинул запотевшие очки на лоб.
– Фи, какой вы грубый. Таки если вы отрежете мне хозяйство, то я буду расстроен. Ви же как никто другой должны понимать, что, не родись я мальчиком, мне бы в детстве совсем не было бы с чем играть. Не лишайте старика последней радости. Шо за весчи, так ви можете быть спокойны. Ништо из вашего добра ни покинет этой комнаты.
– Очень на это надеюсь.
– К тому же я, как никто другой, надеюсь, шо вы, молодой человек, выиграете поединок, который, к слову, состоится через полчаса. Сейчас на трибунах собирается народ. Вы слышите?
Действительно, за пределами раздевалки было оживлённо. Старик направился к шкафу и вытащил из него потрёпанные камуфляжные штаны.
– Ви не смотрите на пятна. Портки как новые. Только со стирки.
Затем старик разложил на столе несколько ножей.
– Таки шмотки скинешь вон в том углу. Пока выбирай, чем будешь щекотать рёбра своему оппоненту.
Я взял первый попавшийся нож. Повертел его в руках. Паршивая китайская поделка, но сомневаюсь, что Шмелю дадут что-то другое. Я определился с выбором и натянул предложенные стариком штаны. Пришлось, правда, воспользоваться ремнём.
Наконец, я оказался у металлической двери, ведущей на арену. Дурацкая музыка из хрипящих динамиков. Свист и улюлюканье толпы. Старик кивнул на небольшой монитор в углу.
– Один к трём, парень. Чувствую, что вещички мне придётся отдать твоему сопернику.
Я сплюнул на пол и дождался, пока откроется дверь. Потолок арены был густо затянут арматурными прутьями и колючей проволокой. У парапетов собралось немало народа. Похоже, пришли пощекотать себе нервы. Огромный бетонный куб, в центре которого меня поджидал Шмель. Улыбается, чувствует свое превосходство. Ну-ну. Я дождался, пока стихнет улюлюканье толпы, и медленно пошёл к противнику.
– Трус!
– Сдохни!
Выкрики особо горластых зрителей ушли на второй план. Мозг лихорадочно выстраивал рисунок боя. Ноги утопали в мягком песке, которым был засыпан пол. В углах арены валяются разбросанные кости. С неудовольствием заметил, что мой противник никак не реагирует на моё приближение. Стоит словно статуя, взгляд расфокусирован. И в этот момент он атаковал. Рывок оказался столь стремительным, что я едва успел увернуться. Шмель, пользуясь кратковременным преимуществом, попытался меня достать. Вот же гад. Нанюхался синей пыли. Теперь понятно, почему у нашего поединка такой нерадостный коэффициент.
Я угодил в специально расставленную ловушку. Представление с комендатурой – это ширма. Шмель изначально планировал разобраться со мной таким показательным способом. Крики зрителей усилились, а я получил болезненный порез в районе предплечья. Играет со мной, как кошка с мышкой. Интересно, все ли с ним в сговоре? Однако закончить мысль мне не дали. Противник набрал приличную скорость и снова атаковал, стремясь реализовать своё преимущество. Я кувыркнулся в сторону. Противник зарычал и попытался дотянуться до моего бедра. Брошенная горсть песка в лицо заставила Шмеля взвыть. Он слепо взмахнул ножом, пытаясь проморгаться.
– Позор!
– Трус!
– Убейте его!
Толпа визжала и гудела, всячески показывая своё недовольство.
Я нырнул под руку наёмника и без затей пырнул его в живот. Шмель всхлипнул и обмяк. Он упал на колени и зажал руками рану на животе. Я, не обращая внимания на призывы толпы, медленно двинулся к лестнице, ведущей наверх. Рабинович оживлённо жестикулировал и всеми силами показывал, чтобы я поторопился. Едва охранник распахнул решётку, как толпа радостно взревела. Послышался металлический лязг. Охранник поспешно захлопнул дверь и кивнул мне на вход в VIP-ложу. Рабинович подхватил меня под руку и передал перегородившему вход охраннику нож. Тот для порядка нас обыскал и лишь после этого допустил к телу своего шефа.
Толстяк Мирзо полулежал на массивном диване и пухлой рукой приветствовал толпу. Небольшой столик с вином и какими-то закусками. Пара размалёванных девчонок в костюме из латекса стоит по бокам от ложа и готова по первому знаку ринуться выполнять любое его желание. Десяток гвардейцев в чёрной форме. Ну прямо римский император.
Призвав толпу к молчанию, толстяк взял микрофон:
– Сегодня мы увидели достойный поединок. А теперь пришло время решить, достоин ли этот жалкий червь продолжить свою никчемную жизнь.
– Смерть!
– Смерть!
Одиночные выкрики превратились в дружный рёв. Мирзо вскинул руку в классическом киношном жесте. Толпа взревела, а глава форта гаденько ухмыльнулся и кивнул подручному. Один из гвардейцев подошёл к стоявшему в углу ложи массивному пульту управления и щёлкнул тумблером. Раздался скрип механизма, после чего одна из стен арены отъехала в сторону.
