— Уж не чаял, не чаял снова вас увидеть, — проскрипел он. — А тут надо же, такие новости! — старик отстранился и посмотрел на Саброру с той невыразимой любовью, с которой деды смотрят на внуков, так, как мой дед смотрел на меня когда-то. Придерживая его под руку, Саброра обернулся ко мне и произнес:
— Познакомься, Гвидо, это Эдна Уиллоу, моя невеста. Эдна, это Гвидо, дворецкий семьи Саброра уже сто семьдесят пять лет.
Я стояла, приоткрыв рот и не зная, чему больше удивляться: тому, что Гвидо видел не только Войну трех королей, но и Тридцатилетнюю, которая была намного раньше и опустошила почти весь континент — или тому, что инквизитор отрекомендовал ведьму своей будущей женой. Гвидо всплеснул руками, с проворством, неожиданным для его возраста, приблизился ко мне и поклонился. Я решила, что на поклон надо ответить таким же поклоном, и старик заулыбался. Зубы у него, кстати, были не стариковские: белые, крепкие.
— Надо же, надо же, какое счастье! — проговорил он. — Наш Энцо женится, вы слышали? И на такой чудесной, воспитанной девушке, такое счастье в наш дом!
Слуги, которые выглядывали из-за дверей белой стайкой, захлопали в ладоши — было видно, что мое внезапное появление в компании их хозяина всем пришлось по душе. Саброра цепко взял меня под локоть и повел в дом. Мы миновали гостиную, обставленную в старинном духе — антикварная мебель из темного дерева явно была ровесницей Гвидо и создавалась в те времена, когда все делали солидно, надежно и в то же время изящно. На стенах красовались такие же старинные картины в тяжелых золотых рамах — одно из полотен было отвернуто к стене и, идя вместе с инквизитором к лестнице на второй этаж, я хотела было спросить о ней, но вовремя подумала, что молчание — это высшая добродетель.
Саброра привел меня в комнату, которая, по всей видимости, служила гостевой. Когда за нами закрылась дверь, то я обернулась и поинтересовалась:
— И как прикажете вас понимать?
Саброра посмотрел на меня с уже привычной усталой снисходительностью.
— Прикажу вести себя мило и не делать глупостей, — ответил он. — В качестве кого ты собиралась тут жить? Инквизитор, который поселил ведьму под своей крышей, вызовет лишние вопросы, а они нам не нужны. Для всех ты моя невеста, которую я привез из столицы, вот и все. Свадьбы не будет, можешь не переживать.
Я понимала, что он прав, и обижаться тут не на что — и все равно мне на какое-то мгновение сделалось обидно. Впрочем, я тотчас же отогнала в сторону все глупые мысли. Энцо Саброра спас меня от мучительной смерти, привез в чудесный город и дал крышу над головой — вот о чем сейчас нужно думать.
— Я вам признательна, — миролюбиво сказала я, понимая, что незачем идти на конфликт с тем, кто ведет себя как друг. — Просто все это очень неожиданно. Я не думала, что вы меня представите как свою невесту, вот и все.
Взгляд Саброры смягчился. Ему было неприятно находиться так близко с ведьмой, но даже в отставке он продолжал делать свою работу — защищал меня и искал ту, которая заварила такую крутую кашу.
— Твоя книжка регистрации будет у меня, — произнес он. — Официально тут все чисто и честно. Если тебе хочется и дальше печь свои кексы, то можешь искать работу — и я так же официально разрешаю тебе никому не сообщать о том, что ты ведьма. А пока давай отдохнем с дороги, я устал.
Я понимающе кивнула.
— Ослабить зажим?
Саброра усмехнулся.
— Не беспокойся. Тут найдется, кому это сделать.
Я прекрасно знала, что все это время он просто терпел меня рядом с собой. Терпел мои прикосновения утром и вечером, потому что больше никто не мог ему помочь — но все в нем восставало и протестовало, когда я была рядом. Вся его суть бунтовала против меня, разум держал ее в железных объятиях, не позволяя сказать мне ни единого дурного слова, но душа — душа хотела рвать, как и полагается инквизитору, когда он видит ведьму.
- Хорошо, — кивнула я, стараясь выглядеть милой и максимально спокойной и незаметной. — Тогда до вечера?
Саброра что-то хмыкнул и вышел без лишних слов.
Что касается работы, то она нашлась в тот же день.
Приняв ванну и ощутив себя свежей, обновленной и бодрой, я переоделась в свое темно-синее платье, которое Саброра счел нужным положить в сумку, и отправилась на прогулку, надеясь, что выгляжу достаточно прилично для этого места. Царила послеобеденная жара — тяжелая, давящая, вынуждающая все живое прятаться в тени. Горожане и туристы разошлись по домам и гостиничным номерам на несколько часов сиесты, почти на всех магазинах красовались таблички «Закрыто», и я чувствовала себя полной дурой. Кто еще, кроме дуры, потащится гулять, когда, кажется, даже камни мостовой плавятся от зноя? Особенно в таком платье, которое готово превратиться в футляр, промокший от пота.
На мое счастье, один из магазинов с одеждой продолжал работать — я потратила четыре кроны на модный сарафан и сандалии. Сарафан из тончайшего хлопка был невесомым — светлая ткань, украшенная россыпью вышитых полевых цветов, струилась по телу, и мне было легко даже в жару. Когда продавщица протянула мне бумажный пакет, в который упаковали мои старые вещи, то я поинтересовалась:
— А здесь где-нибудь есть кондитерская?
— Да, госпожа, вниз по улице и направо, — ответила продавщица. — Но они, кажется, закрываются: там повариха сбежала с капитаном.
Так-так. Кажется, это был мой шанс, и я не собиралась его упускать.
Кондитерская под названием «Белая цапля» действительно переживала не лучшие времена: это было понятно по большой витрине, которая не была заставлена сладостями даже на треть. Я вошла, приблизилась к стойке, и из кухни сразу же вышел молодой мужчина в свободной сиреневой рубахе и широких оранжевых штанах. Смуглолицый и кудрявый, он был похож на молодого пирата, который день и ночь грабит купеческие корабли.
— Добрый день! — улыбнулся он, и было ясно: я клиент, которого он не отпустит. — Чем могу вас угостить?
— Черничными кексами, — ответила я. — Муссовым десертом с ромом, шоколадом и черешней. Вафлями с клубничным сиропом. Трюфельными конфетами с фисташками и ванилью. Еще можно профитроли со сливочным кремом и тарталетки с лимонным и ягодным конфитюром. И обязательно торты!
