Вот, мне уже хочется о нём поговорить… Обсудить его внешность, манеры, повадки, таланты…
Это ужасно.
Я веду себя, как влюблённая семиклассница! Скоро начну записочки передавать этому вредному парижанину… Нет, не хочу… Пусть сидит в своём Париже и не высовывается!..
Завершив разговор с Шарлоттой, я сделала круг по микрорайону и вернулась на нужную улицу. Неподалёку возвышался из глубины дворов фешенебельный дом Изабель и Насти, а по другой стороне дороги тянулся ряд серых панельных пятиэтажек.
Дорога, утыканная фонарными столбами, проходила как раз под окнами этих невзрачных коробок, построенных в семидесятые годы. Небольшая полоса зелени отделяла дома от проезжей части.
Я заехала во двор, припарковалась и, недолго думая, взяла в оборот местное население — начала расспрашивать, не видел ли кто-нибудь из окна или с балкона, как десятого апреля поздно вечером на дороге за их домом автомобиль сбил женщину.
Конечно, пришлось ответить на вопрос, почему я начала поиск свидетелей сейчас, а не в апреле.
— Я помощник депутата! — На двери подъезда висела листовка, и с неё избирателям по-отечески улыбался солидный мужчина — я постучала пальцем по белозубой улыбке.
Быстро образовалась группа поддержки. Многие помнили то трагическое происшествие под окнами их дома.
— Разве её сбили вечером?
— Да нет, утром!
— По нашей дороге все летают, как дикие!
— А я видела, скорая и полиция в пять утра приезжали!
— Конечно, ни знаков, ни переходов! Вот и летают!
— Я, кстати, письмо губернатору на сайт писал, чтобы нам тут светофор поставили.
— Неужели она пролежала на дороге всю ночь?
— Кошмар какой!
…Целых три часа было потрачено на хождение по подъездам и этажам. Попутно я по телефону решала производственные проблемы: извинялась перед репродуктивной клиникой за облом с криозамораживателями, объясняла Насте, как доставить в Ишим исправленные транспортные документы, консультировала перспективного клиента, нуждавшегося в партии японских оптоволоконных бронхофиброскопов.
Несмотря на активную поддержку жителей дома, через три часа бесплодных метаний я была вынуждена признать, что работа следователя или оперативника не так уж и проста. Мне-то казалось, это управлять собственным бизнесом трудно. А распутывать убийства — сущая ерунда, если не лениться, не зависать в интернете и поменьше играться с чехлами для смартфона.
Когда, расстроенная неудачей, я садилась в машину, то заметила неподалёку мужчину в клетчатой рубахе и джинсах. Он нерешительно на меня посматривал, мялся, балансируя на белом бордюре.
— Тепло сегодня, — улыбнулась я ему. — Настоящая золотая осень, правда? А вчера-то какой холод был, а?
Тонкий психологический подход возымел действие.
Мужик пошкрябал грязными ногтями небритую щёку, спрыгнул с бордюра и подошёл поближе.
— Вы там искали… — негромко сказал он. — Вы зайдите ко мне… Второй подъезд, сороковая квартира.
Повернувшись спиной, мужик направился в сторону дома, жёлтые листья шуршали у него под ногами, а яркое солнце заливало двор.
Я поняла, что необходима конспирация, поэтому выждала целых десять минут, прежде чем отправилась вслед за потенциальным информатором. Наверное, он не хотел, чтобы нас видели вместе.
Рассматривая грязную дверь на пятом этаже, заляпанную странными пятнами, не поддающимися идентификации, я успела подумать — а не прибьют ли меня сейчас? Вдруг клетчатая рубаха позарилась на мою сумку, набитую бесценными сокровищами — тут и ноутбук, и планшет, и смартфон, и крутые наушники, и ключи от джипа, и косметика, и портмоне с деньгами и банковскими карточками…
Да за эту сумку я и сама кого угодно прибью!
Пусть только сунутся — покрошу в капусту!
Константинов утверждает, что мне можно участвовать в чемпионате мира по боям без правил: я вполне на уровне. Только надо предварительно замахнуть пару стопочек текилы.
Расправив плечи, я смело вошла в квартиру.
— Вы там про дэтэпэ спрашивали, — хрипло уточнил мужик, впуская меня. — Я всё видел.
В прихожей пахло табаком, перегаром и какой-то кислятиной. Но не разлагающимся трупом — и это успокаивало. Я постаралась скукожиться, чтобы, не дай бог, чего-нибудь не задеть. Под ногами что-то хрустело, скудная мебель стояла криво, словно ей хотелось прилечь на пол, обои лоснились от грязи.
— Как вас зовут?
— Лёхой.
— Что вы конкретно видели, Алексей? — строгим голосом учительницы спросила я.
Мужчина замялся, насупился.
— Вы не из полиции? — хмуро спросил он.
— Нет! Я — подруга пострадавшей… Полиция ничего не сделала, они никого не нашли. Вот поэтому мне приходится самой ходить по квартирам, расспрашивать.
Алексей заметно расслабился. Очевидно, с полицией его связывали яркие, но сложные отношения. Я успела его рассмотреть и удивилась, какой богатый природный материал пропадает. Если этого парня отмыть, побрить и приодеть — получится мужик на загляденье. А если вылечить от алкоголизма и поменять ему зубы — то и вовсе Джеймс Бонд.
Но кто с ним будет возиться? Проще уж выписать из Голливуда настоящего Джеймса Бонда.
— Знаете, Алексей, если я найду свидетеля, то буду безумно ему благодарна. В разумных пределах, конечно же. Вы что-то видели, да?
— И денег дадите? — не поверил несостоявшийся Джеймс Бонд. Вероятно, он собирался помочь мне на безвозмездной основе.
— Только если вы ничего не придумаете. Эротические фантазии меня не интересуют. Мне нужны факты.
— Я стоял на балконе. Курил. Тогда, вечером, в апреле…
— Покажите — где? — сразу потребовала я. И мы прошли в полупустую комнату с облезлым топчаном у стены. Около лежбища была организована выставка разнообразной стеклотары и пластиковых бутылок, в углу громоздилась куча из рваного тряпья, мятых рекламных газет, одноразовых тарелок и прочего хлама.
С балкона пятого этажа — сейчас, в сентябре — дорога почти не просматривалась, так как её загораживали деревья — их золотисто-красные кроны пылали в лучах осеннего солнца.
— Было темно, мокро и холодно. Где-то половина двенадцатого, но машины гоняли вовсю. Вдруг слышу: прямо подо мной — очередная машина, а потом удар и визг тормозов… На следующий день полицаи ходили, опрашивали… Но мне с полицией лучше не связываться. Я затихарился, не открыл им…
Алексей умолк.
— И это всё? — расстроилась я и посмотрела вниз. — Вы ничего не рассмотрели? Я понимаю, что высоко… Но в апреле ещё и листвы на деревьях не было, вполне можно было что-то увидеть. А почему вы сказали — удар, а потом визг тормозов. Не наоборот?
