Из-за любви!
Сколько туманных намёков и открытых предложений я отвергла! Безжалостно футболила мужчин, даже харизматичных и многообещающих, отказывала им, зачастую рискуя стабильностью моего бизнеса или лишая себя удовольствий. А ведь запросто могла бы перепихнуться в каком-нибудь роскошном сьюте на тридцатом этаже пятизвёздочного отеля в Гонконге — никто бы никогда и не узнал.
Кроме меня.
Но я ни разу себе этого не позволила, хотя иногда искушение было невероятно сильным. Константинов без всяких усилий превратил меня — наглую и пробивную бизнес-леди — в возвышенную героиню средневекового романа. Никаких измен, думала я, изменить — это значит предать наши чувства, нашу великую любовь!
Ах, ах!
Вот такие розовые сопли.
Ну, не дура ли?
Жгучая обида лишила сна. До этого сна меня лишала только Шарлотта, названивая в три ночи из Парижа. Или сам Константинов — приезжая внезапно в гости.
Чтобы не умереть, было необходимо выяснить правду. В сердце жила надежда — а вдруг это ошибка, а вдруг я всё придумала? Поверила анонимному звонку, попалась на чью-то злобную уловку и нафантазировала бог знает что…
Возможно, Константинов вовсе не приезжал в гости к какой-то привлекательной девице. Его и в городе-то не было в тот день.
Был, знаю.
Посчитала по календарю.
Или приезжал, но не он, а его шофёр.
У него нет шофёра!
Он обожает водить.
Тогда приезжал — но не к привлекательной девице, а к нудной очкастой тётке. Вот понадобилась она ему по работе, да так сильно, что пришлось ехать к ней домой. И там, за чаем с бубликами, улаживать какой-нибудь юридический или налоговый вопрос.
М-да…
Сценарист из меня хреновый.
Когда Константинову необходимо уладить юридический или налоговый вопрос, он вызывает в свой огромный кабинет свору консультантов…
Ах! Так ведь он мог просто навестить свою старенькую учительницу! Наверняка, ещё и продуктов ей привёз. Он же такой милый, заботливый, несмотря на бандитскую внешность. А та девица — учительская внучка. Случайно подобрал по дороге, и они поехали вдвоём навещать бабулю.
Чёрт.
Старенькая училка живёт за городом.
Точно это знаю, потому что один раз Константинов меня к ней заманил. И я битый час давилась вишнёвым вареньем под стихи Бродского, пока мой рыцарь менял смеситель в ванной…
Но, может, у него ещё есть другая любимая учительница — по биологии?
Надо выяснить.
Но не проще ли сразу спросить: у тебя кто-то есть? А потом ждать ответа — так, словно стоишь на коленях, а ледяное дуло револьвера упирается тебе лоб…
Нет, задать прямой вопрос я никак не могла, поэтому продолжала медленно гореть в аду. Мой возлюбленный — то ли ангел, то ли демон — вёл жизнь праведника или же отрывался напропалую. Иногда он находился в Екатеринбурге, в двухстах километрах от меня, иногда — в пяти тысячах.
Впервые я пожалела о том, что не переехала к нему. Было бы гораздо проще наблюдать за объектом. Но ведь не стала бы я мотаться за Константиновым по командировкам, как прилипчивая собачонка?
У меня есть и своя жизнь, свой бизнес. Пусть не такой масштабный, как у Константинова, но всё же. Я не способна раствориться в любви к мужчине, как другие женщины.
Вот и поплатилась!
В конце концов, у меня возникла идея нанять частного детектива.
— Нет! — сказала Юмико.
— Да, я это сделала. Хотя сама себе была противна.
— Следить? Шпионить?! — в глазах Юмико сиял страх.
Словно нежный цветок сакуры, она была юной и неиспорченной. Восемьдесят процентов русских жён с одобрением восприняли бы идею профессиональной слежки за изменником. Не знаю, как бы отнеслись к этому вопросу замужние японки. Но Юмико ужаснулась моему поступку.
Я тоже, надо признаться. Всё это выглядело отвратительно.
Но что оставалось делать?
В Екатеринбурге нужно было решить вопрос с клиентом, поэтому я села в машину и бодро отмахала двести километров. А заодно навела справки о частном детективе, сочинив историю о недобросовестном заказчике. Мол, надо проверить одного кента, посоветуйте, люди добрые, к кому обратиться.
Мне порекомендовали высококлассного специалиста, Геннадия Ивановича. Связалась с ним по электронной почте, и детектив предложил, если захочу, все вопросы так и решать — по электронке, без личной встречи. Оплата — аванс на карточку, потом остальное.
Но сотрудничать вслепую непонятно с кем мне не хотелось. Я и так ощущала себя последней гадиной — ведь собиралась организовать слежку за любимым человеком. Даже проверить телефон или нырнуть в компьютер мужа я бы себе не позволила, потому что считала это отвратительным. А тут такое… Как низко я пала… А вдруг Геннадий Иванович — бандит и вымогатель, прилипнет, как пиявка, потом не отвяжешься?
В любом случае мне не удалось бы сохранить инкогнито. Хороший сыщик в три секунды бы выяснил, кто я такая и почему интересуюсь владельцем холдинга «Константа». Поэтому я потребовала свидания тет-а-тет, чтобы, полагаясь на мою проницательность и знание человеческой психологии, просветить детектива насквозь и выяснить, не мошенник ли он.
Да, моя проницательность и знание людей воистину гениальны. Именно эти уникальные качества помогли мне три года назад разориться дотла…
В обычной квартире на третьем этаже панельного дома меня встретил невысокий, крепкий мужчина в районе сорока, с цепкими и колючими серыми глазами. Я села в кресло около его стола в кабинете, он расположился напротив, за раскрытым ноутбуком, и время от времени переводил взгляд с меня на монитор.
— Какие у вас проблемы, Елена Владимировна? — мягко произнёс он, и его взгляд вдруг утратил настороженность, а на лице появилась милая улыбка.
Мне показалось, что я пришла на приём к психотерапевту.
19. Рейс 2579. Приятнее быть живой
Наш самолёт превратился в летающий саркофаг.
Уже не доносились из разных уголков салона весёлые возгласы и смех — все замерли в креслах, понурые, расстроенные, и молча ждали только одного: завершения трагического полёта. А лететь нам предстояло ещё несколько долгих часов…
Валерия, так успешно предотвратившая массовую панику, теперь выглядела поникшей и вялой.
— Вот мы попали, а? — дотронулась я до плеча попутчицы. Надо было морально поддержать Леру, она что-то совсем расквасилась. — Ты в шоке, наверное. Я тоже. Только что Беата была живой и весёлой, улыбалась, строила планы… А теперь окоченевает там, под одеялами, вся изуродованная предсмертной судорогой. Агония, видимо, была мучительной.
