Теперь я поняла. Она специально заманила меня во второй салон, чтобы весь полёт грызть мою печень, напоминая, как плохо я с ней обошлась двадцать лет назад.
Хорошо, пусть.
Это даже интересно.
— Кстати, ты говорила, что треть ваших мужчин была безнадёжно влюблена в Беату, другая треть удостоилась чести переспать с ней, а оставшиеся мечтали убить её из ревности.
— Да. Беата одних держала на крючке, других дразнила и провоцировала, третьими забавлялась. Ты видела, она была очень яркой. Мужчины сначала теряли голову, потом начинали ненавидеть. Ты ищешь Беатиных недоброжелателей тут, в самолёте. А сколько их осталось внизу, на земле! Она унижала людей, насмехалась над ними, терроризировала.
— О, боже! Ужасная девица. Теперь я понимаю, почему ты решила очистить коллектив от этой скверны.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Лера.
— Ты же собиралась выставить её на улицу, когда тебя назначат коммерческим директором.
— А-а… Я уж подумала, ты напрямую обвиняешь меня в убийстве.
— Не обвиняю. Или не напрямую. Впрочем, не важно! Мы начали говорить о мужчинах, о том, что в «Фармаконике» они делились на три подвида. Но я никак не пойму — к какой категории относятся красавчик Мартецкий и старичок-профессор? Или они — неучтённые экземпляры? Или ты допустила ошибку в своей стройной классификации, логичная моя девочка?
— Как тебе хочется подловить меня на ошибке! Вообще-то, я выражалась образно. Не надо цепляться к словам! Хорошо, согласна: Мартецкий и Николай Андреевич не вписываются ни в одну из предложенных номинаций. С Мартецким ты уже познакомилась достаточно близко.
— Близко?! Да мы…
— Я видела, вы шептались прямо у трупа.
— Мы не шептались! Он ко мне присоседился и стал отпускать комментарии. Довольно циничные, между прочим! Насколько я поняла, особой любви к Беате он не питал.
— Но убивать нашу блондинку у него не было причины.
— А у профессора?
— У профессора — тем более! Ну, если только из-за пуговицы.
— Как это?
— Вот так! А ты сама пообщайся с Николаем Андреевичем. Он тебе расскажет, — загадочно усмехнулась Валерия.
Из показаний Ирины Ромоховой (38 лет, сотрудник отдела научных разработок компании «Фармаконика», кандидат биологических наук): «Я скажу вам это только потому, что мы не в том положении, чтобы скрывать какие-то факты… Я узнала об этом совершенно случайно… В общем… Именно Беата соблазнила мужа Ядвиги и разрушила её брак! Это она, Беата! Поиграла, развлеклась, убедилась в своей неотразимости. А для Ядвиги измена мужа стала настоящим горем. Мне кажется, она до сих пор не оправилась от этого страшного удара. Бедняжка».
28. Рейс 2579. Финансовые махинации
Я направилась в конец салона, туда, где за оранжевыми шторами располагались туалеты и кухня. У меня была цель — высматривала подозреваемых, чтобы собрать недостающие сведения. В коллективном психологическом портрете сотрудников «Фармаконики» зияли огромные дыры, мне не хватало информации.
В левом и центральном ряду мирно спали японцы. Как мило! Справа по борту — тело несчастной жертвы, но их это совершенно не волнует. Возможно, и волнует, но так как они не могут исправить ситуацию, то не устраивают паники и не портят себе нервы. И спокойно спят, завернувшись в пледы. Отличное качество: не переживать из-за того, на что ты не можешь повлиять.
Никого не встретив, я нырнула в туалет, а когда собиралась выйти, услышала голоса на кухне. Сначала подумала, что там шуршат стюардессы, собираясь вновь приступить к раздаче чая, кофе и горячительных напитков, но сразу же поняла, что ошиблась, — девушек там не было.
Первый голос, без сомнения, принадлежал Ядвиге. Её чудесное контральто, обволакивающее, как тёплое морское течение, было невозможно не узнать. А вторым участником диалога являлся игривый ловелас Мартецкий — его я тоже молниеносно запеленговала.
— Вадька, да ты счастливчик! — тихо засмеялась Ядвига. — Подумать только! Беата была готова броситься в атаку. Только бы мы вернулись, и она сразу бы донесла начальству о твоих махинациях!
— Ты мне льстишь. Махинация — слишком громкое определение для моей малюсенькой схемы.
— Но генеральный бы тебя по головке не погладил.
— Ох, верно. Да я уже тысячу раз пожалел, что всё это затеял. Надеялся, что никто ни о чём не узнает. Я тот ещё махинатор — выгоды на пять копеек, нервов на миллион.
— Генеральный был бы в ярости, — повторила Ядвига.
— Однозначно. Особенно, если бы информацию ему преподнесла Беата. Она бы извратила суть, сгустила краски и изобразила бы меня ворюгой. Так, словно я украл у фирмы бешеные деньги. И доказывай потом, что ничего я не крал.
— Слава Богу, теперь Беата неопасна.
— Ура.
— Вот я и говорю, что ты везунчик!
— О, да! Но мне повезло, прежде всего, потому, что до меня снизошла такая роскошная женщина, как ты, — проворковал Мартецкий.
— Вадька, я тебя умоляю, — снова засмеялась Ядвига. Судя по всему, у неё было отличное настроение. — Прибереги эти интонации для своих бесчисленных подружек. Для меня ты хорош и так, без всякой донжуанской белиберды.
— Я знаю. И ценю нашу дружбу.
— А я тебя предупреждала — не затевай эту финансовую авантюру. Ты меня не послушался!
— Прости.
— И насчёт Беаты я тебя тоже предупреждала. Но ты упорно скатывался к ней в койку.
— Всего-то три раза! Солнышко! Ты же знаешь, зачем я это делал! Это был мудрый тактический ход. Врага надо хитро контролировать.
— Доконтролировался до того, что она прознала о твоей авантюре.
— Каюсь. Клюнул, как и все остальные. Беата могла увлечь любого мужика. Её внешность, самоуверенность… Кто бы отказался? Но вот удержать кого-то при себе ей никогда не удавалось.
— Почему?
— Да она же была эгоистичной и подленькой нахалкой. Говорила и думала исключительно о собственной персоне. Вот и всё! К тому же, в постели — самка тюленя. Мокрая, холодная и вялая.
— Да ты врёшь! — возмутилась Ядвига, хотя было понятно, что слова Мартецкого ей доставляют удовольствие. — Профессор мне шепнул на ушко, что ты оценил Беату на пять с плюсом.
— А ты больше слушай нашего старого болтунишку, он тебе ещё и не то нашепчет. Я Николаю Андреевичу ничего и не говорил. Но он же прилепился, как банный лист, и выпытывал с горящими глазами. Вот я и сказал ему про пять с плюсом, чтоб он только отвязался. Уж если я кого и оценю так высоко, так это тебя. А Беате поставил бы кол.
— Ой, Вадька… Мне не двадцать пять лет, чтобы потерять от тебя голову. Мне почти сорок, и я понимаю, что ты умеешь говорить женщине правильные вещи и в нужный момент. Все твои уловки жиголо для меня прозрачны.
