— Расслабься, Ядвижка. Мы с тобой друзья, нам так хорошо вместе. И только с тобой я абсолютно искренен. Если говорю, что Беата была самкой тюленя — поверь, значит, так оно и есть. Стал бы я тебе вешать спагетти на уши! Ведь ты единственная женщина, которая знает, что мой имидж роскошного донжуана ничего не стоит.
— Ну, уж прям и ничего!
— Ты же в курсе, что у меня не каждый раз срабатывает. Но относишься к этому с пониманием. И никому до сих пор не разболтала.
— Ладно, забудем о Беате. Эта проблема решена. Беата представляет теперь интерес только для некрофила. О её красоте через неделю никто и не вспомнит, зато все, кому она причинила вред, никогда не забудут о её скверном характере. К счастью, она больше не будет портить нам жизнь.
— Ты ошибаешься, Ядвижка. Она и из могилы ещё очень долго будет над нами измываться. Так как мы летим группой, то обязательно возникнет подозрение, что один из нас отравил девицу. Для прессы такой факт — лакомый кусок. Наши имена будут долго полоскать в зловонной жиже.
— Кошмар. Даже Леркина подруга сразу ухватилась за идею, что один из нас — коварный убийца. Ей-то что? Она с нами не знакома, ничего о нас не знает. Однако выспрашивает, интересуется.
— А представь, что будет с прессой? Журналюги и вовсе закатят истерику.
— Вадик, так это ты отправил Беату на тот свет?
— Не-а.
— Но у тебя был серьёзный повод от неё избавиться. Она каким-то образом умудрилась пронюхать о твоей финансовой схеме. Заметь, слово «махинации» я уже не употребляю.
— Спасибо.
— Но если бы о твоей схеме узнало руководство, это означало бы увольнение с волчьим билетом. Или даже судебное разбирательство. Твоя репутация и карьера были бы навсегда погублены. И?
— Ядвига, я её не убивал.
— Нет?
— Говорю тебе! А ты?
— Я? Тоже. Не убивала.
— У тебя ведь был веский мотив, Ядвижка.
— Не сыпь мне соль рану, пожалуйста!
— Прости. Я знаю, что тебе до сих пор больно.
— Но теперь с Беатой покончено. Кто-то отомстил этой гадине.
— Слушай, Ядвига, а где наши лапочки-стюардессочки? Мы уже минут десять тут с тобой торчим, а их не видно.
— Может быть, понесли кофе экипажу?
— Думаешь? А, вот и они. Мариночка, ты нам не нальёшь чаю?
…Выдержав паузу, я покинула царство света, воды и ароматизированной туалетной бумаги.
Ничего не могла с собой поделать, но слова Мартецкого о том, что Беата — самка тюленя, доставили мне щемящее удовольствие. Так хотелось думать, что, кроме яркой красоты, Беате похвастаться было нечем. Очень неприятно встречаться с совершенством. Если бы к восхитительной внешности Беаты и её карьерной ловкости прилагался бы сексуальный талант — она была бы идеалом. А это всегда ранит самолюбие окружающих.
Моё, например.
Но можно ли верить оценке Мартецкого? Он так сказал, чтобы порадовать Ядвигу, только и всего. Профессору-то он заливал обратное!
Балабол.
Эх, мужчины!
Я направилась вдоль по проходу. При этом ломала голову над новыми загадками, подкинутыми Ядвигой и Мартецким. Оказывается, красавчик-донжуан провернул в недалёком прошлом какую-то незаконную финансовую операцию. И Мартецкому было необходимо избавиться от Беаты, так как противная блондинка грозила ему разоблачением.
Я посмотрела в сторону мавзолея, сооружённого из пледов, где покоилось тело бедной девушки. Если раньше ощущался недостаток информации, то сейчас её не хватало ещё больше. Спросить у Валерии, что за делишки проворачивает Мартецкий? Но, учитывая, как рьяно отстаивает однокурсница интересы «Фармаконики», моё праздное любопытство может обернуться для донжуана грандиозным разоблачением.
Вероятно, кроме Ядвиги и Беаты, никто не знал о махинациях голубоглазого красавчика. Ядвигу он явно не собирается убивать.
Убил ли он Беату?
29. Рейс 2579. Невинный флирт
— Ещё с кем-то пообщалась? — процедила Валерия, когда я опустилась на сиденье рядом с ней. — Какие новости?
В её голосе звучало явное недовольство. Очевидно, мою заинтересованность ситуацией она расценивала как вторжение в корпоративную жизнь «Фармаконики». И боялась, что я рассекречу какие-то криминальные факты.
Так оно и есть.
Притаившись в туалете, я узнала о махинациях Мартецкого.
— Может, хватит метаться? — скривила физиономию Валерия. — Присядь, отдохни. Девочки обещали сейчас снова принести кофе. Могла бы даже поспать.
— Лера, но мне вряд ли удастся уснуть!
— Почему же?
— Думаешь, я настолько же невозмутима, как вон те японцы? Нет. Ты забыла? У нас тут девушка умерла!
— Ну и что? — пожала плечами Валерия. — Тебе-то какое дело?
— Переживаю.
— Да брось! Отвлекись. Подумай о приятном. О своём Константинове, о вашем удивительном знакомстве и невероятных отношениях, — с лёгкой завистью произнесла однокурсница. — А о Беате не думай вовсе. Она того не стоит.
— Ты меня удивляешь. Как ты можешь быть такой бездушной? О Беате, которая только что дышала, моргала, улыбалась, поправляла волосы, была такой живой и тёплой, ты говоришь, как о куске ржавой арматуры. Даже я, хотя мы не были знакомы с Беатой, огорчена больше, чем ты!
— Я тоже переживаю! — обиженно воскликнула Лера. — Мы об этом с тобой говорили! Она лишила меня триумфа. Мне так хотелось с треском выгнать её из компании…
Тут она, очевидно, поняла, что перегнула палку.
— Да жаль мне её, жаль! Но ведь ничего нельзя изменить! Беата мертва, и ей уже ничем не поможешь. Я не Ира Ромохова, чтобы донимать всех своими всхлипываниями. У меня другой имидж.
— Да. Ты тверда, организована и рациональна.
— Вот именно!
— О’кэй.
— О чём спорят прекрасные девушки? — над нами нависла фигура красавца Мартецкого. — Можно присесть к вам?
— Присаживайся, Вадим Анатольевич, места достаточно, — Валерия широким жестом указала на свободное кресло.
Мартецкий пристроился с краю.
Так же, как и Валерия, он стойко переносил нравственные страдания, вызванные неожиданной и трагической гибелью его коллеги (да к тому же, бывшей сексуальной партнёрши). Едва присоседившись, он метнул на меня настолько жаркий взгляд, что меня прошило им, как автоматной очередью.
— Ты ведь уже познакомился с моей подругой Еленой?
Ха! С подругой!
Никакие мы не подруги!
Вот ещё!
— Имел счастье, — Мартецкий мазнул по моим коленям обжигающей молнией. Он буквально поедал меня жадным голубым взором. — Летали в Токио по делам, Елена? Если, конечно, не секрет?
