— Прямо-таки мерзопакостной?
— Её любимый спорт — издевательство над коллегами. Мужчинами она вертит, как хочет, женщинам строит козни. Треть наших мужчин безнадёжно в неё влюблена, другая треть знает, что у неё есть родинка в районе пупка, ещё треть мечтает убить Беату из ревности. Женщины её ненавидят.
— Ещё бы! Такую-то красавицу.
— Но почему мы всё о Марине, да о Беате? Мы ведь собирались поболтать о тебе. Как живёшь, подруга? Хорошо тебе с твоим знаменитым мужем?
— Чудесно.
— Вы давно вместе?
— Пятый год.
— Но как же так получилось, что за все эти годы мы с тобой ни разу не встретились в городе? Пришлось улететь аж в Токио, чтобы столкнуться на выставке. Это странно. Даже с господином Константиновым, бывает, пересекаемся, а с тобой — нет. Он-то меня, конечно, не знает. А его знают все. Шикарный мужик, колоритный.
— О, да.
— Но светские тусовки и массовые мероприятия вы с ним игнорируете. Ни разу не видела вас вместе хотя бы в местных новостях.
— Так я не живу в Екатеринбурге.
— Как? Муж живёт, а ты нет?
— Верно, — я пожала плечами.
— Постой! Неужели ты не переехала в Екат?
— Это ты переехала, а я нет. Чего я там забыла? Мне и дома хорошо.
Валерия некоторое время удивлённо молчала. Я тем временем инспектировала хозяйство авиапассажира — нажимала на кнопки, проверяла наушники, вскрывала упаковку с подушкой и пледом, листала страницы на экране, вмонтированном в спинку сиденья.
— Ладно, ладно. У нас схема. Живём неделю у Володи, потом неделю у меня. Плюс спонтанно встречаемся на других территориях — то в Париже, то в Лондоне, то в Женеве — куда занесёт по делам. У меня клиентка во Франции, у Константинова партнёры в Англии, так что периодически ломаем мебель где-нибудь в отеле на Монмартре или Елисейских полях. Звоню Володе, сообщаю, где бросила кости, он молниеносно подтягивается в указанную точку и выполняет супружеский долг. Сплошная романтика!
Этой осенью в Париже…
Мы славно оторвались.
Как же прекрасно это было!
Я вздохнула. Приятные воспоминания нахлынули тёплой волной. Пронизанный золотым осенним солнцем Париж возник перед глазами. Но сердце сразу сжало стальной перчаткой тоски — Константинов всё испортил. То, что он совершил… Смогу ли я простить? И сможет ли простить он, если вдруг узнает, что я сделала в ответ?
То, что совершила я, и вовсе ужасно…
Лучше об этом не думать.
— Ты очень рискуешь, — наконец, вышла из ступора Валерия. — Такой мужик… И гуляет на свободе! Практически без присмотра.
— Да, знаю. И, тем не менее, мы вместе уже пятый год, — напомнила я. — Возможно, это наша формула счастья: жить в разных городах.
— Но я так и не поняла. У вас с Владимиром эксклюзивные отношения или нет?
— Смотря какой смысл ты вкладываешь в это выражение.
— Прямой. Ты только с ним, он только с тобой. И больше никого.
— Безусловно. Как же иначе?
— Ну, знаешь ли… Всякие бывают варианты. Одни мои знакомые договорились о счётчике измен.
— Что это?
— У каждого карт-бланш на четыре измены. Но пятая — это уже развод.
— Бред какой-то!
— И не говори. Я бы и за одну измену убила! — кровожадно заявила Лера. — Если б было кого убивать, — со вздохом добавила она.
— Никаких измен, — твёрдо сказала я. — Тут я гранит.
— Причём, пьяный секс у них изменой не считается. И если без поцелуев — тоже. И если далеко от дома, как минимум на расстоянии в пять тысяч километров, — аналогично.
— Приплыли! Похоже, твои знакомые только и ищут повод, чтобы наставить друг другу рога, да ещё и с обоюдного согласия. Странные они какие-то!
— Но и вы с Константиновым тоже странные. Вместе не живёте… Как-то это неправильно. Ой, Лена, смотри, уведут!
— Его уведут только в том случае, если он сам этого захочет. А если Константинов этого захочет — я, вряд ли, смогу что-то сделать.
— Вроде ты никогда не была фаталисткой, доверяющей себя течению волн. Всегда не только боролась за собственное счастье, но даже беззастенчиво заимствовала чужое.
Да, вот такая я безнравственная.
Валерия помнит меня двадцатилетней. Наверное, сравнивает с Беатой и находит у нас множество сходных черт.
Я закатила глаза, но потом улыбнулась:
— Вероятно, ты права, и мне следует прислушаться к твоим словам. Роскошный мужик бродит на свободе в екатеринбургских прериях. Непорядочек. С этим нужно что-то делать. Как знать, возможно, я всё-таки переберусь к вам в город. К моему жадному миллионеру.
— Жадному? — удивилась Лера.
— О, да! Ты не поверишь. Уже целый год выбиваю из него деньги на один умопомрачительный проект — но бесполезно. Не даёт! Умоляю, клянчу, подхалимничаю, лобызаю третье правое ребро — не даёт! Скала.
Лера засмеялась.
— Ты постоянно носишься с какими-то идеями. Ты же изобрела тот прибор для кардиологических больных… как же он назывался… а, «Кардиостимэкс»!
— Не изобрела, конечно, а только вложила деньги, массу сил и времени в его разработку. Но спасибо, что вспомнила. Ведь этот прибор — моё детище.
— А что потом случилось? Ты прогорела?
— Да, — коротко бросила я.
Мне вовсе не хотелось признаваться заклятой подруге, что я потеряла фирму и разорилась дотла из-за собственной глупости.
Но уже прошло три года.
Больше я в эту ловушку не попаду!
— Теперь восстанавливаюсь. Наращиваю обороты. Работы очень много, да и проблем хватает… Но, как сказал император Муцухито,
«Будь терпелив,
Работая вёслами.
Маленькая лодка в камышах
Не может передвигаться
Свободно».
— Набралась уже? Японских императоров цитируешь?
— Зря я, что ли, приезжала в Японию? Ты, кстати, там тоже побывала.
— Ах, да! Спасибо, что напомнила… Так значит, на новый медицинский проект Константинов не даёт тебе денег?
— Нет. Ты только представь себе!
— Сама, что ли, не заработала? — насмешливо хмыкнула Лера.
— Я очень прилично зарабатываю. Однако речь идёт о громадной сумме.
— Что-то мне подсказывает, ты в любом случае найдёшь деньги. Ты же танк. И всегда им была.
— Спасибо за комплимент.
— Прёшь к поставленной цели, давя гусеницами всё живое.
