«Я рядом, сладкая. Я еду», — стучало в гудящей голове, отзывалось в каждом ударе его сердца.
В тот самый миг Артем понял.
Любит.
Сильно.
До безумия.
Да так, что уже не излечиться.
Не вырвать из груди.
Не избавиться.
Только если выдернуть вместе с сердцем. А это невозможно.
Глава 18
Его трясло, колотило от сдерживаемых эмоций. Воротило от собственной беспомощности.
Он обещал, что защитит ее, а в итоге стоял за дверью и слушал приглушенный плачь. Ее тихие отчаянные рыдания разрывали ему душу, резали заживо.
Герман сказал, что Куликов угрожал ей. Говорил о каком-то Гордееве, кричал, что заставит дочь заплатить…
Этот урод никак не мог успокоиться, визжал, как дикая свинья, брызгал слюной. Парням пришлось применить силу, чтобы утихомирить его.
Артем выругался сквозь зубы.
Сжав кулаки так, что костяшки побелели, толкнул дверь и оказался в полумраке просторной спальни.
Марину увидел сразу же. Малышка сидела на диване, прижав колени к груди и… плакала. Вечернее пасмурное солнце, пробиваясь сквозь тяжелые дождевые тучи, с трудом освещало сгорбленную фигурку, хрупкую, почти прозрачную.
При виде нее, внутренности скрутило сильнейшим спазмом. Огонь прыснул в кровь, обжигая, ломая изнутри.
— Марина… девочка моя, — позвал с надрывом и бросился к ней.
Опустившись на колени, крепко обнял. Прижал к горящей груди, зарылся пальцами в холодный шелк волос.
Она вздрогнула, выдохнула что-то похожее на его имя и, потянувшись к нему, обвила его шею ледяными трясущимися руками. Будто ждала его все это время, звала и нуждалась в нем…
Сердце его болезненно сжалось. Дыхание замерло, грудь тисками сдавило.
— Не плачь, сладкая. Не надо. Я здесь… рядом с тобой. Все закончилось, милая. Прошло…
Бережно обнимая, он раскачивал ее из стороны в сторону и убаюкивал нежными, ласковыми словами, которые не говорил прежде ни одной женщине. Артем шептал ей признания, на которые прежде ни за что бы не решился. Целовал ее дрожащие руки, губами собирал влагу, что лилась из ее глаз, не переставая. Он не отпускал ее до тех пор, пока слезы наконец не прекратились, а им на смену не пришли рваные всхлипы.
Поднявшись, Артем взял ее на руки и осторожно положил на середину постели. Погладил по поникшей голове, убирая с лица спутанные пряди темных волос.
— Все хорошо, — приговаривал он, успокаивая и себя, и любимую. — Все хорошо, душа моя. Попытайся поспать, тебе нужно отдохнуть. Я буду рядом, не отойду от тебя ни на шаг.
— Обещаешь? — шепнула она едва слышно.
— Клянусь, — Артем бережно укутал ее пледом и сел рядом. — А теперь закрой глазки.
Когда она уснула, мужчина осторожно поднялся и, убедившись, что ничто ее не потревожит, прошел в гардеробную. Стянув с себя мокрую от дождя одежду, переоделся в домашние джинсы и футболку.
Вернувшись в спальню, пододвинул к постели кресло и, устроившись в нем, погрузился в мрачные раздумья. Мысленно перебирал все, что можно сделать с Куликовым и всеми, кто с ним связан.
В памяти всплыли слова Германа. Охранник не мог ошибиться, инстинкты и обостренное чутье никогда его не подводили. Марина боялась некоего Гордеева. Одна лишь его фамилия вводила ее в ступор, приводила в неприкрытый ужас…
Этого гада уже искали. Тимофей обещал собрать на него полное досье, поднял все свои связи. Они достанут его из-под земли. И, если догадки Артема подтвердятся, тут же закопают обратно. Но перед этим он его кастрирует. Собственными руками. Пусть только окажется, что он касался ее. Пусть только вскроется, что это из-за него она теперь думает, что секс — та вещь, которой нужно бояться.
Артем задумался, сжав челюсти.
Повернувшись к любимой, с бешеным сердцебиением принялся ее рассматривать. Она такая нежная, такая маленькая… Его ранимая девочка. Она крепко спала, подложив ладонь под щеку.
Кто посмел ее тронуть, обидеть это дивное неземное создание? Каким чудовищем нужно быть, чтобы причинить ей боль?
Чуть подавшись вперед, он любовался ее идеальными, самыми красивыми чертами. Вдохнув любимый аромат, который не спутал бы ни с одним на свете, Артем закрыл глаза и прошептал одними губами:
— Марина… Олененок мой. Если бы ты знала, как сильно я тебя люблю…
Именно в тот роковой миг, когда услышал перепуганный голос Германа, когда подумал, что потерял ее, он вдруг понял, осознал всю значимость своих чувств к этому ангелочку. Что было бы, не успей телохранитель вовремя, причини Куликов ей вред?
Он бы никогда не простил себе этого.
А Марина вконец отдалилась бы от него…
Все бы закончилось…
Как странно… Он ни разу не задумывался об этом, но стоило случиться плохому, как все вмиг встало на свои места.
Артем не ошибся в ней. Уже тогда, в Краснодаре он понял, что эта девушка создана, чтобы стать его. Она — его судьба. Его особенная.
Боже, как же он счастлив, что не отпустил ее тогда!
И никогда уже не отпустит.
Сделает все возможное, но привяжет ее к себе. Все испробует, чтобы стереть все плохое. Она больше не будет плакать. И постепенно, шаг за шагом, Марина сама придет к нему, откликнется на его любовь и полюбит сама.
Он сделает. Добьется своего.
И ничто на свете не сможет его остановить!
Удовлетворенный таким сценарием, Артем вскоре задремал. Положив голову на жесткий подлокотник, уставший и утомленный событиями длинного дня, он провалился в легкий сон без сновидений.
Его разбудил какой-то звук.
Солнце давно скрылось, луна спряталась за темными тучами и густой пеленой дождя. В комнате было темно.
Прислушавшись, Артем встрепенулся. Звук исходил от кровати. Тихий, но слишком отчетливый, чтобы спутать его с чем-то другим. Марина плакала… во сне.
Подскочив на ноги, Артем включил свет и, подойдя к постели, наклонился, чтобы поправить сбившееся одеяло.
В этот самый момент за окном ярко вспыхнула и тут же погасла молния, вмиг осветив каждый миллиметр огромной комнаты и потревожив чуткий сон девушки.
Марина тут же вздрогнула, открыла глаза и, увидев над собой темную мужскую фигуру, громко закричала.
— Марина! Любовь моя, не бойся. Это я. Всего лишь я, милая…
Он обнял ее за плечи и, не обращая внимания на болезненные удары, которыми она отчаянно его награждала, пытаясь вырваться, держал так и нежно гладил по голове. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она успокоилась и посмотрела на него как раньше, без тени ужаса в глазах.
