Хо-хо! Звучит мудро, аж зубы болят, а ведь это еще не конец.
Продолжая штудировать классика, мы узнаем, что фэнтези, с одной стороны,
принципиально отличается от сказки, ибо фэнтези есть игра с ненулевой суммой, а
вот с другой стороны, совершенно от сказки не отличается, ибо она не поддается
проверке в плане событийной осуществимости (она «антиверистична»). Зубы болят
все невыносимее, но что делать, лемовская «Фантастика и футурология» была
рассчитана не на таких, как я, простачков, которым разжуй и положи в рот, да
еще и подтверди это тривиальным примером. Скажем, вот так: сказка и фэнтези
тождественны, ибо непроверяемы. И в сказке, и в фэнтези Золушка, к примеру,
едет на бал в тыкве, запряженной мышами, а трудно придумать что-либо более
непроверяемое. Детерминизм событий, пресловутый «гомеостат» сказки требует
того, чтобы дающий бал принц ощутил при виде Золушки удар, приступ неожиданной
любви, граничащей с умопомрачением, а «игра с нулевой суммой» требует, чтобы
они поженились и жили долго и счастливо, предварительно покарав злую мачеху и
не менее злых сестер. В фэнтези же может сработать «стохастика случайностей» —
принц, допустим, ловко разыгрывает страсть, выманивает девушку в темную галерею
и лишает невинности, а затем приказывает гайдукам выкинуть ее за ворота.
Обуреваемая жаждой мести Золушка скрывается в Серых Горах, где золота, как
известно, нет, там организует партизанский отряд, дабы свергнуть насильника с
трона. Вскоре благодаря древнему предсказанию становится ясно, что именно
Золушке-то принадлежат права на корону, а негодяй-принц — незаконнорожденный
сын и узурпатор, да к тому же еще и марионетка в руках злого чародея. Я
доступно изложил?
Однако вернемся к той непроверяемости («антиверизму»),
характерной черте, либо — если это больше нравится другим, а особенно
противникам жанра, — стигме фэнтези. Снова обратимся к Золушке. Пусть наше
повествование начнется, когда все уже чуточку подпорчено стохастикой
случайностей — скажем, на балу. Что мы тут имеем? Мы имеем замок и галереи,
принца и дворян в атласе и кружевах, лакеев в ливреях, канделябры — все
веристично до тошноты. Если дополнительно мы прочитаем фрагмент диалога, в
котором гости принца комментируют постановления Константинопольского Собора, то
проверяемость будет уже полной. Но тут вдруг появляются волшебница, карета из
тыквы и влекущие ее полевые мышки! Ох, скверно! Антиверизм! Непроверяемость!
Остается только надеяться, что действие, может быть, разворачивается на
планете, где мыши таскают кареты ежедневно. Может, добрая волшебница обернется
космонавткой из NASA или переодетым мистером Споком. Или, например, все
происходит на Земле после какого-то ужасного катаклизма, отбросившего
человечество к феодализму и галереям внутренних двориков и одновременно
обогатившего мир мышами-мутантами. Ведь такой поворот событий был бы научным,
серьезным и, ха-ха! — веристичным! Но магия? Волшебница? Нет. Исключено.
Несерьезные глупости. «Выкинуть, — цитирую Лема, — в корзину». Убейте
меня, дорогие, но я не вижу большой разницы между непроверяемостью волшебной
тыквы и непроверяемостью удаленных галактик либо Большого Взрыва. А разговоры о
том, что волшебных тыкв не было, нет и не будет, а Большой Взрыв мог некогда иметь
место либо еще может когда-нибудь случиться — для меня дискуссия бесплодная и
смешная, ведущаяся с позиций тех цековских деятелей культуры, которые некогда
требовали от Теофиля Очепки, чтобы он перестал малевать гномиков, а начал
изображать достижения коммунизма, ибо коммунизм существует, а гномики — нет. И
скажем себе раз и навсегда, — с точки зрения непроверяемости, фэнтези не
лучше, не хуже, чем так называемая SF. А для того, чтобы наш рассказ о Золушке
стал веристичным, ему необходимо в последних абзацах оказаться сном секретарши
из проектного бюро, упившейся вермутом в предновогоднюю ночь.
Между историей и сказкой
Однако вернемся к фэнтези и ее якобы сказочным корням.
Факты, увы, говорят о другом. Невероятно мало классических произведений этого жанра
эксплуатируют сказочные мотивы, докапываются до символики, постмодернистски
интерпретируют посылы произведений, обогащают изложение сказки фоном и
занимаются «искривлением» упомянутого детерминизма фактов, пытаются сложить
непротиворечивое математическое уравнение из процитированной выше игры с
ненулевой суммой.
Ничего подобного нет, а если и есть, то очень мало. Причина
проста. В распоряжении создавших этот жанр и доминирующих в нем англосаксов
имелся гораздо лучший материал: кельтская мифология. Артуровская легенда,
ирландские, бретонские или валлийские предания — все это в сотни раз лучше
годится в качестве материала для фэнтези, нежели инфантильная и примитивно
сконструированная сказка. Артуровский миф среди англосаксов вечно жив. И
поэтому архетипом, прообразом ВСЕХ произведений фэнтези является легенда о
короле Артуре и рыцарях Круглого Стола.
Кто хочет, пусть прикроет глаза, протянет руку к книжной
полке и возьмет с нее наугад, вслепую любой роман фэнтези. И пусть проверит.
Книга описывает два королевства (две страны, империи). Одно — Страна Добра,
другое — наоборот. Есть Добрый Король, лишенный трона и наследства и пытающийся
обрести их вновь, чему противодействуют Силы Зла и Хаоса. Доброго Короля
поддерживает Добрая Магия и Добрый Чародей, а также сплотившаяся вокруг
справедливого владыки Боевая Дружина Удальцов. Однако же для полной победы над
Силами Тьмы необходим Волшебный Артефакт, магический предмет невероятной мощи.
Предмет этот во власти Добра и Порядка обладает интегрирующими и умиротворяющими
свойствами, в руках же Зла он сила деструктивная. Стало быть, Волшебный
Артефакт необходимо отыскать и овладеть им, прежде чем он попадет в лапы
Извечного Врага…
Откуда это нам известно. От сэра Томаса Мэлори из «Смерти
Артура». Правда, для нас это всего лишь легенда, чуждая, как сказки эскимосов.
В англосаксонскую же культуру артуровский миф полностью интегрирован. И, скажем
прямо, не совсем-то он и сказочен. Он квазиисторичен. В Англии до сих пор
всерьез рассуждают о том, находился ли Камелот на месте нынешнего Винчестера.
Было бы большим упрощением читать параллельно «Властелина
Колец» и «Смерть Артура», было бы упрощением новаторски восклицать, что, мол,
Артур это Арагорн, Андрил это Экскалибур, Кольцо — Грааль, Фродо — Галахад,
Мерлин — Гэндальф, а Саурон это комбинация, составленная из феи Морганы и диких
саксов. Но нельзя не заметить подобий в глубинном слое этих произведений,
пренебречь тем фактом, что весь жанр фэнтези эксплуатирует артуровский миф в
одном основополагающем каноне, в лейтмотиве борьбы Сил Добра и Прогресса,
представленных Артуром, Мерлином, Экскалибуром и Круглым Столом, с Силами Тьмы
и Хаоса, олицетворяемыми Морганой, Мордредом и стоящими за ними воинствами.
Легенда об Артуре стала не только архетипом, прообразом
фэнтези, она была также демонстрационным полем для авторов, которые
предпочитали творчески эксплуатировать сам миф, вместо того чтобы возводить на
нем, как на фундаменте, «собственные» замыслы.
Гэндальфа в президенты!
