- Благодарю вас, - ответила я, убирая чек в записную книжку. Сегодня надо быстро метнуться в банк, обналичить его и положить деньги на счет. – Я чем-то еще могу вам помочь?
- Племянник ректора королевской академии магии и артефакторики сегодня ночью скончался в Первом Медицинском госпитале от опухоли мозга, - сообщил Айзен. Я не сразу поняла, о каком племяннике и каком ректоре он говорил: у меня было слишком много дел, чтобы держать в памяти свое прошлое – а потом я настолько удивилась, что с трудом сумела сохранить невозмутимое выражение лица.
Умер и умер. Мне-то что?
- Я могу только соболезновать господину ректору, - ледяным тоном ответила я. Айзен кивнул.
- Ректор отправил специальную комиссию для вскрытия. Пытался доказать, что его дражайший родственник, которому приготовили место на кафедре, не просто умер, а был убит. Боевое заклинание Хайдвига… я знаю, что у вас оно получалось намного лучше, чем у остальных ваших сокурсников.
Аромат цветов вдруг сделался настолько резким, что меня стало тошнить. Вот, значит, как: мало было меня опозорить на выпускном экзамене, отнять мечту, выбросить из академии – теперь меня хотели обвинить в предумышленном убийстве. Мотив, конечно, был железным, а эльфы известны своей мстительностью и жестокостью.
Ну что, Глория, будешь ждать полицию?
- Я ни в чем не виновата, - только и смогла ответить я. Айзен дружески похлопал меня по руке.
- Разумеется, дорогая Глория! Я лично осматривал тело покойного и не нашел ни единого следа Хайдвига. Несчастный умер от естественных причин, но вы же понимаете…
Мне сделалось холодно. Захотелось повесить на дверь табличку «Закрыто», первым же поездом уехать в Келлеман и больше никогда не возвращаться в столицу.
- Господин ректор не успокоится, - сказала я. Айзен расплылся в улыбке сытого удава и кивнул.
- Разумеется, Глория. Но если вы будете хорошо меня кормить, то мы все это уладим.
3.2
Виктор
Конечно, Айзену надо было не только обедать. Со своего места я видел, как маслянисто поблескивают его глазки, когда он смотрит на Глорию, и понимал: он тоже ищет подход к прекрасной поварихе. Жена-эльфийка способна поднять мужа-человека так высоко, что и не достанешь. Глядя, как он вручает ей цветы, я ощутил укол чувства, отдаленно похожего на ревность.
Впрочем, с чего бы мне ревновать ее по-настоящему? Глория, конечно, прекрасна – но я здесь не за этим. Меня интересует только рецепт удивительного пирога, и я его достану. Сегодня Глория снова готовила грушевый пирог – в точности так же, как и вчера, я смотрел, не открывая глаз, и не увидел ничего нового.
Может, у нее в рукаве спрятан пузырек с приправой? И она подсыпает ее так, чтобы не заметил даже самый зоркий наблюдатель? Глория ведь понимает, что если у повара хорошие рецепты, то всегда найдутся те, кто захочет раздобыть их – поэтому ничего не показывает до конца…
Или это все-таки эльфийская магия? Нет, магии не было. Точно не было, я бы понял. Было лишь мастерство повара и особая приправа, которую Глория добавляла незаметно. Может, чинский усилитель вкуса. Может, какой-то порошок из Благословенного края.
Я это узнаю. Обязательно узнаю. Воспоминание о том, как вчера тарелка полетела в стену моей кухни, язвило меня и жгло – я готов был на все, чтобы загасить этот огонь.
- Это ведь Айзен был? – поинтересовался я, когда Глория вернулась на кухню.
- Айзен, верно. Ты с ним знаком? – удивилась она.
Я видел Айзена в дорогом столичном борделе, где умелые девицы от души стегали его плеткой по нежным местам, но, разумеется, об этом не стоило говорить Глории.
- Да, видел его несколько раз на борьбе, он большой поклонник Панзуны Чесси, - ответил я. – Что он хотел?
Глория улыбнулась и, встав за стол, принялась начинять куриные конвертики зеленым луком и грибами.
- Будет ежедневно обедать со своими помощниками. Черный рис и лосось в сливках, - ответила она. Я понимающе кивнул. Если здесь будут обедать министерские, то скоро погребок станет новым центром столичной жизни. Потому что за обедом не просто едят – здесь решают важные дела, настолько важные, что обычных гостей сюда уже не пустят. И не надо будет ставить охрану у входа – Глория повысит цену настолько, что ее пироги и мясо станут не по зубам простым горожанам, которые сейчас выстраиваются в очередь у дверей «Трех кошек».
- У него такой вид, словно он хочет от тебя не только еды, - хмуро заметил я. Снова царапнуло ревностью, и я осадил себя: я не должен ревновать. Показывать ревность – да, потому что Глория должна думать, что я за ней ухаживаю. Но у меня не может быть этого неприятного чувства, от которого становится горько во рту.
- Ох, ну что ты говоришь! – Глория рассмеялась, но смех был слишком уж искусственным. – Зачем ему нужна повариха?
- Ты ведь не простая повариха, - ответил я. – Ты эльфийка. Представляешь, что будет, если ты выйдешь за него замуж?
Глория посмотрела на меня так, словно я говорил какую-то невообразимую чушь.
- Я повариха, - ответила она с нервным смешком. Домовой поставил передо мной очередную стопку тарелок, и я принялся за мытье. – У меня нет ни связей, ни богатой родни.
- Но ты эльфийка, - повторил я, бросил в воду губку и мрачно сообщил: - Пусть только попробует тянуть к тебе руки. Я их повырываю.
Конечно, у меня были связи и деньги – но не такие, чтобы вырывать руки министерским. Но моя решительность понравилась Глории – она улыбнулась, тепло и ласково, и я улыбнулся в ответ.
- Как хорошо, что меня есть, кому защитить, - сказала она.
- Я думал, ты поняла это, когда на нас напали те выпивохи, - ответил я и, отложив губку, произнес искренне и горячо: – Глория, в самом деле! Ты хорошая. Ты очень хорошая. Я никому и никогда не позволю тебя обидеть. Если тебе понадобится любая моя помощь – только скажи.
Я запоздало подумал, что все это похоже на признание в любви, но замолчать уже не мог. Какая-то часть моего разума хваталась за голову и кричала: да заткнись ты уже! – но другой части, большей, хотелось говорить. Потому что Глория смотрела на меня мягким светлым взглядом, и я становился кем-то другим.
Не циничным кулинарным критиком, который испытывал удовольствие, когда его статьи разоряли рестораторов. Не журналистом, который мог проникнуть, куда угодно, и выведать, что угодно.
Просто человеком, который вдруг прикоснулся к тому, что могло быть его счастьем.
Прикоснулся – и отдернул руку. Осадил себя.
Я здесь не за этим. И счастье мое совсем в другом.
- Ты тоже хороший, - негромко сказала Глория. Домовые, которые сбились пушистой стайкой возле печей, смотрели на нас с искренним любопытством в черных бусинках глаз. – Я рада, что у меня появился такой друг.
