Все это было притворством ради куска пирога. И теперь мы поженились, я привязана к Виктору и вряд ли смогу расстаться с ним в ближайшее время. Прощаясь с нами, Бруно посоветовал жить тихо, не высовываться и не делать резких движений, пока он не разберется с Айзеном – я сомневалась, что в понятие «не высовываться» входит развод.
- Нас, наверно, привезут в Итайн, - сказал Виктор. – Маленький такой городочек на юге… тишина, покой и безделье. У Бруно там наследный удел.
- Чем будешь заниматься? – спросила я. Просто так – меня не интересовали планы Виктора. Надо было решить, как жить самой.
- Буду восстанавливать рукопись, - ответил Виктор, и его лицо дрогнуло – он с трудом сдерживал боль, хотя и старался не показывать, насколько ему сейчас больно. Он женился на мне ради рецепта пирога – и я почему-то не могла на него злиться.
Если бы не он, я никогда бы не нашла выход на принца. И Айзен вынудил бы меня выйти за него замуж, угрожая жизнью и здоровьем моей семьи.
- С тем пирогом все очень просто, - негромко сказала я. – Надо любить свое дело. Надо испытывать искреннее удовольствие от того, чем ты занимаешься. Удовольствие без примеси злобы, - экипаж остановился на перекрестке, и я добавила: - А в статьях Виктора Фаренти не было ничего, кроме яда. И этот яд отравил твой пирог.
Виктор посмотрел так, словно я стала расковыривать его свежую рану обеими руками.
- О тебе я написал хорошо. Потому что «Три кошки» этого заслуживали.
Я подумала, что он написал обо мне хорошо потому, что хотел получить рецепт – но не стала говорить об этом вслух.
- Конечно, - сухо ответила я. – Я умею готовить. Наверняка там, где мы приедем, есть кафе или ресторан… устроюсь поваром.
Виктор удивленно посмотрел на меня.
- Зачем? У меня достаточно денег, - ответил он и указал на толстую папку, которая лежала на скамье экипажа. Должно быть, там были банковские документы и выписки со счетов.
- Я не собираюсь ими пользоваться, - отрезала я. – Если ты думаешь, что меня можно купить, то… нельзя.
Во взгляде Виктора появился гнев вперемешку с обидой, словно я плюнула в его лучшие устремления. Я усмехнулась: это ведь не я притворялась влюбленным для того, чтобы получить рецепт.
А у него хорошо получалось, кстати. Я даже поверила. Я даже сама начала влюбляться – и теперь мне хотелось вымыть руки как следует.
- Ты моя жена, - произнес Виктор с искренней болью. – Пусть у нас все началось так, как началось, но ты мне в самом деле нравишься. Как может нравиться прекрасная девушка, талантливая, сильная…
- Если я снова наложу на тебя Руку тишины, ты повторишь то же самое? – спросила я. Конечно, я не собиралась этого делать, но Виктор об этом не знал.
- Можешь накладывать руку, ногу, что угодно. Я это повторю.
Я подумала, что еще немного – и мы поругаемся. А мне почему-то не хотелось этого, я слишком устала за эти два дня еще и для ругани. Домовые дремали, свернулись клубочками у нас в ногах, экипаж выехал за пределы столицы, и меня стало потихоньку клонить в сон.
Последним, что я запомнила, было плечо Виктора: я прислонилась к нему и заснула.
Глава 5
Виктор
Поздно вечером мы приехали в Абриндайн – там по указанию нашего возницы торопливо пересели на поезд, который действительно ехал в сторону Итайна. В сумке, которую нам передал проводник, были бумаги и документы Глории, торопливо собранные в ее квартире.
- Остальное пришлют особой почтой, - негромко сообщил проводник. – Не извольте беспокоиться.
Глория заснула сразу же, как только села в широкое мягкое кресло купе – а я смотрел в окно на пробегавшие леса, поселки и темные лезвия рек и думал о том, что впереди лежит совсем новая жизнь. Сколько раз она вот так раскрывалась передо мной, когда я смотрел в вагонное окно и пытался не думать о том, что оставалось за спиной…
Я привык к переменам. До того, как Виктор Фаренти прославился, мне приходилось много путешествовать – я искал работу, себя и новые рецепты. Я переезжал из города в город, пытался устраиваться на новых местах, наконец, обосновался в столице, но никогда прежде у меня не было такого странного чувства.
Возможно, все дело было в том, что прежде я был один. А теперь у меня была Глория – пусть и вынужденная жена, но все-таки. Я наконец-то был с кем-то очень важным. Мне хотелось верить, что мы поладим: хотя бы потому, что теперь оказались в одной лодке.
Я думал, что Глория выцарапает мне глаза – так поступила бы любая другая девушка на ее месте. Но она лишь смотрела на меня с такой болью и обидой, что я невольно чувствовал себя подонком. Да, я женился на ней потому, что хотел любой ценой заполучить настоящий рецепт грушевого пирога – но теперь я был уверен, что дело не только в этом.
Глория нравилась мне – я имел достаточно души и ума, чтобы не отрицать очевидного. Она была хорошей девушкой, честной, трудолюбивой, настоящей – и мне захотелось стать для нее хорошим мужем. Остановить вечную циничную гонку своей жизни, прогнать миражи, начать все заново.
«Восстановлю девятый том «Академии», - подумал я. – И посвящу его Глории».
Впрочем, я почти сразу же отверг эту идею как неуместную. Она наверняка решит, что я решил к ней подольститься.
Я и сам не заметил, как заснул – и проснулся, когда утром в купе заглянул проводник и принес чаю и булочек. Глория к тому времени уже успела умыться, переплести косы и выглядела спокойнее, чем вчера. Я улыбнулся и спросил:
- Как спалось?
- Хорошо, спасибо, - кивнула Глория. В ее голосе похрустывал лед: со мной говорила эльфийская принцесса и советовала не забывать об этом.
- Через два часа будем в Итайне, - сказал я, стараясь говорить спокойно и невозмутимо. – Там пока устроимся в гостинице, потом я попробую снять дом или квартиру получше.
Глория кивнула.
- А я пойду устраиваться на работу, - ответила она.
- Ты меня ненавидишь, - сказал я. – Поэтому не хочешь взять у меня ни монетки.
Глория вопросительно подняла левую бровь. Ее лицо осталось невозмутимым.
- Ненавижу? Нет. Но доказывать обратное тоже не буду.
- Тогда давай попробуем просто жить дальше, - предложил я. – Я был искренен, когда спасал тебя от Айзена. Не отталкивай меня, пожалуйста.
Губы Глории едва заметно дрогнули в улыбке. Я подумал, что вся горечь, которая скопилась в ней за вчерашний день, сейчас понемногу начала вытекать, словно яд из раны.
- Я сейчас вижу, что тобой двигала лишь корысть. Жажда обладать рецептом. И ради этого ты и защищал меня, и женился на мне…
- И потерял свой дом, и все, что успел нажить, - подхватил я. – Слишком много за какой-то пирог, не так ли? Это что, единственный пирог с грушей на свете?
