Я делала то, что у меня получалось лучше всего.
Женщины редко бывают боевыми магами. На нашем факультете было всего шесть девушек с такими способностями. И сегодня я лишний раз поняла: меня могут выкинуть. Оболгать. Обвинить в том, чего я не совершала. Но моя магия всегда останется со мной, и это самое главное.
- Ты не пострадала? – спросил Виктор. В его голосе звучала искренняя забота, и у меня вдруг возник соблазн снова наложить на него Руку тишины и узнать правду. Но я прекрасно понимала, что тогда это растопчет все, что может быть между нами.
Виктор хочет выглядеть заботливым? Пожалуйста. Пусть старается.
- Нисколечко, - ответила я. – Все в порядке, не переживай.
Мне казалось, что он действительно волнуется – и я понимала, что не могу в это верить. Виктор отлично играл свою роль, когда притворялся влюбленным, а сам разведывал рецепт грушевого пирога и удивлялся тому, что у него ничего не получается.
Он хорошо готовил. Даже мастерски. Редкий критик умеет делать по-настоящему правильно то, за что на все корки бранит других. Но у него не хватало той малости, которая превращает отличное блюдо в запоминающееся.
Я помнила, как раньше готовила моя мама. Потрясающе. Очень вкусно. Но ее блюда стали уникальными тогда, когда они с отцом полюбили друг друга. И я невольно проецировала их идеальную семейную жизнь на свои отношения с людьми – что ж, пришла пора наконец-то принять то, что так бывает далеко не у всех. Это редчайший случай, такая любовь, и никто не обещал, что у меня все будет точно так же.
- Я испугался, - сказал Виктор.
- Чего? Что я умру, а ты так и не узнаешь секрета пирога?
Сама не знаю, как это вырвалось – я тотчас же пожалела о сказанном. Виктор покосился в мою сторону, и лицо у него дрогнуло так, словно я его ударила. Но когда он заговорил, то голос прозвучал вполне спокойно.
- Это не единственный пирог на свете, Глория. Знала бы ты, сколько я их видел!
- Представляю. Я читала «Академию кухни». Первый том, «Рецепты Баланторского королевства». Интересно.
Виктор едва уловимо улыбнулся. Мы шли мимо домов, утопающих в ярких красках осенних цветов, горожане с любопытством смотрели на нас, кто-то даже поклонился, и на какой-то миг мне почудилось, что я вернулась в провинциальный Келлеман, в котором прошло мое детство.
- Я собирал эти рецепты с ранней юности, - произнес Виктор. – Все, что в моих книгах, я готовил сам… и всегда добавлял что-то свое. Это ведь классические рецепты. Все умеют готовить курицу в сливках и с грибами, а я добавил еще хорнского сыра и укропа, и вкус получился совсем другой. Ну, что-то в этом роде.
- То есть, это уже авторские рецепты? – улыбнулась я.
- В определенном смысле, - ответил Виктор. – Вот был случай однажды, Маттео Карони решил предъявить претензию господину Фаренти – дескать, он украл его рецепт макарон с мясом. Я отбился тем, что обжариваю лук на сливочном масле, и добавляю не рубленое мясо, а фарш. И мои макароны спиральные, так соус и мясо лучше их обволакивают. А его зеленый лук я выбросил. Не люблю зеленый лук.
- А высокая кухня?
Виктор усмехнулся.
- Тебе интересно, краду ли я рецепты? Вот так прихожу в ресторан, ем, а потом записываю все, что узнал?
Я выразительно завела глаза к небу.
- Ты об этом хотел со мной поговорить? О рецептах?
- Хоть и о рецептах. Мне хотелось побыть с тобой. Прогуляться.
«Я могу тебе верить? – подумала я. – Тебе, человеку, который женился на мне и все потерял. Да никакой рецепт этого не стоит, ты прав. На свете есть множество пирогов, мой не уникален».
- Бруно не писал? – спросила я. Мы прошли мимо главной площади Итайна: там рассаживался маленький оркестр и потихоньку собирался народ: скоро начнутся танцы. Виктор посмотрел в сторону музыкантов, которые смачивали горло темным пивом из высоченных кружек и ответил:
- Нет, но зато я пообщался с твоим отцом.
Я оторопело посмотрела на него. Отец не мог сюда приехать. Неужели артефакт все-таки заработал?
- Через то блюдо с яблоком, - объяснил Виктор. – Он был очень встревожен. Я рассказал ему обо всем, что с нами случилось. Мы с ним сошлись во мнении, что тебе надо заниматься магией, а не стряпней. И он пообещал, что мне будет очень больно, если я хоть чем-то тебя обижу.
Я рассмеялась. Отец был как всегда: еще в школе он обещал пообрывать руки и уши тем, кто хотя бы помыслит о том, чтобы разбить мое сердце. На душе сделалось спокойно и тепло.
- Они страшно волнуются, - сказала я. – Надо будет сейчас еще раз связаться с ними, успокоить.
Виктор кивнул. Заиграла скрипка, и первая, самая нетерпеливая пара пустилась в пляс. Я заметила, что мы стали идти медленнее, и вдруг подумала, что давно не танцевала. Очень давно.
- Обязательно поговори с ним, - произнес Виктор. – А сейчас… давай потанцуем?
Глава 7
Виктор
Я понимал, что она может отказаться. В ее глазах снова захрустит ледяное крошево, и Глория отвернется от меня с той холодной вежливостью, которая граничит с искренним презрением.
- Давай, - улыбнулась она, протянула мне руку, и мы пошли туда, где уже кружилась первая пара.
Я давно не танцевал, но когда-то научился, чтобы не падать лицом в грязь в приличном обществе. Улыбка Глории сделалась мягче, словно здесь и сейчас, осенним вечером на площади провинциального городишки, она вдруг вернулась в свою юность, когда впереди лежали все пути, не было ни горя, ни обмана, и мир казался огромным и чистым. Тонкая правая рука легла на мое плечо, я обнял Глорию и мягко закружил по площади.
Она была тонкой и легкой, с потрясающим чувством ритма и откликом на каждое мое движение. Краем глаза я видел, как на нас смотрят горожане, кто-то даже открыл рот от восторга – ну еще бы, столичное обхождение, это вам не со свиньей в луже лежать. Музыканты были не слишком умелы, но играли от души – сам не знаю, когда я вдруг понял, что музыка из энергичной и визгливой сделалась плавной, текучей, словно волна.
И мы с Глорией плыли по этой волне вдвоем. Я ни о чем не думал: просто смотрел в ее искрящиеся радостью глаза, скользил вместе с ней по булыжникам площади, краем сознания выхватывая неровности и выбоины, и мне наконец-то было хорошо и спокойно.
Я оказался на своем месте. Небо, бархатный осенний вечер, девушка в моих объятиях – все это сейчас казалось мне самым главным. Моя жизнь была бушующим морем, которое бросало меня на волнах то в одну сторону, то в другую – и вдруг шторм улегся. От Глории веяло теплом и едва уловимым ароматом недорогих духов, и мне казалось, что я слышу, как бьется ее сердце – сильно, звучно, в унисон с моим.
