«Сейчас меня будут бить, – с какой-то обреченной простотой подумала Эмма. – Будут выколачивать дурь. Как еще они могут поступить?»
– Но почему? – спросил Линндон. Эмма подняла голову и ответила, глядя куда-то сквозь короля:
– Потому что я уже замужем. И не собираюсь расторгать этот брак.
***
– А на фейери она что-т не похожа.
За дверью послышалась возня и толкотня: обитатели дворца отпихивали друг друга от замочной скважины. Эмма сидела на стуле и смотрела в окно – там шла смена караула, и солдаты в темно-синих мундирах казались игрушечными.
– Это ты не похожа, – услышала Эмма. – Ты вообще на корову похожа. А у нее вон, ушки, как у них.
Эмма с трудом подавила желание дотронуться до своих ушей. За дверью снова завозились, и до Эммы донеслось мечтательное:
– А платье-то какое, ты только глянь…
– Их высочества аж с разлитием желчи слегли, как увидели.
Надо же, ее успели увидеть принцессы – а Эмма не заметила их. Она вообще никого не видела, пока шла по дворцу: глаза застилали слезы, пальцы Келемина, сжимавшие ее локоть, казались металлическими.
– А дядьку ее видала?
– Господи, помилуй нас! Видала! Так на меня зыркнул, я чуть прямо там Богу душу не отдала.
– Грят, пока будет во дворце жить. Вот страх-то где, Майва!
В коридоре послышались твердые тяжелые шаги, и женщины бегом бросились от замочной скважины. Эмма почти увидела, как они приседают и кланяются, с ужасом глядя на идущего. Щелкнул замок, открылась дверь, и Эмма увидела Келемина. В воздухе возникла едва заметная золотистая завеса: похоже, он отделил себя и Эмму от остальных обитателей дворца, чтобы никто не смог их подслушать.
– И кто же твой счастливый муж? – поинтересовался Келемин.
Она ожидала, что Келемин и король будут в ярости – но они держались вполне спокойно, так, словно сказанное Эммой ни на что не влияло. Да, миледи замужем, но кому это мешает, если принц желает взять ее в жены, и все родственники только за?
– Коннор Осборн, – ответила Эмма. Келемин опустился на диванчик, устало вытянул ноги и осведомился:
– Ловко. И как давно?
– В тот же день, когда он лишился магии, – сказала Эмма. Ее словно бы что-то вело: она чувствовала, что сейчас может спасти Коннору жизнь. Что где-то там, далеко, ему угрожает опасность – и она способна ему помочь. – Коннор спас меня от драконихи, и мы поженились. Это древнее право спасителя девушки, взять ее в жены.
Вспомнилась ночь в гостинице, и у Эммы что-то болезненно дрогнуло в груди. Увидит ли она Коннора когда-нибудь?
Келемин понимающе кивнул.
– Это, право же, пустяк, который не имеет значения, – беспечно ответил он. – Твой единственный родственник выдает тебя замуж за принца. Какая девушка не мечтает об этом?
– А зачем, кстати, ты сжег полицейский участок? – спросила Эмма. Этого Келемин не ожидал: его лицо снова удивленно дрогнуло, и Эмма испытала острую мстительную радость. Не такой он выдержанный и равнодушный, каким хочет показаться: а это значит, что Келемин способен сделать ошибку в самый выгодный для Эммы момент. «Не упускай даже малейших шансов», – бывало, говорил Клилад Осборн, и Эмма была с ним полностью согласна. – Это ведь ты был?
Келемин кивнул.
– У Галхаада было при себе письмо, которое я отправлял Линндону, – произнес он. – Письмо, разумеется, зашифровано, вы бы вообще не поняли, что это послание. Но мало ли… – Келемин одарил Эмму поистине обаятельной улыбкой и поинтересовался: – Ваш с Осборном брак – это какая-то людская неписаная традиция? Или вы пошли в церковь?
– Традиция, – сказала Эмма. Не было смысла врать: по приказу Келемина были бы подняты все церковные книги записей по стране, и ложь Эммы быстро бы разоблачили. – Но она существует, и я считаю себя женой Коннора, а он считает себя моим мужем. Как думаете, почему он переписал на меня поместье?
Келемин прикрыл глаза. Негромко усмехнулся.
– Свадебный подарок.
– Да. Поэтому я не выйду замуж за принца Эдвина, – голос Эммы едва заметно дрогнул. Келемин был прав: на свете не родилась еще та девушка, которая не мечтала бы о таком браке. Каким бы ни был принц – он принц и будущий король, и ты будешь рожать от него королей, а не свинарей.
Что он любит жестокость ради жестокости – уже детали, причем незначительные.
– Подо мной, видишь ли, загорелась земля, – откровенно произнес Келемин. – Мой брат, мастер над болью, оказался падшим. Рано или поздно владыки взялись бы за меня… и скорее рано, чем поздно.
Он почти дословно повторил все, о чем недавно думала Эмма.
– А ты не хочешь продавать платья, как Тавиэль, – улыбнулась она. – Тебе хочется сесть повыше. Не просто министром обороны, а членом королевской семьи. Твоя кровь будет их кровью, твои потомки – их потомками. Ты даже не боишься, что за тобой придет Дикая охота.
Келемин кивнул. Посмотрел на Эмму так, словно впервые увидел в ней не пешку, а игрока – пусть маленького, ни в коем случае не равного себе, но игрока.
– Не боюсь. Владыки отпустили меня, я им больше не нужен. И знаешь, я всегда действовал по одному правилу, – сказал он. – Любую ситуацию надо развернуть себе на благо. С точки зрения фейери ты кусок навоза на их сапогах. А с точки зрения людей ты величайшая награда и честь. Лучше быть там, где тебя считают золотом, правда?
– Правда, – согласилась Эмма. – Как же ты вышел на связь с его величеством? Как снизошел?
Келемин улыбнулся, и Эмма поняла, что он не скажет ни слова правды.
– Это очень долгая история, – уклончиво ответил Келемин, – и сейчас она к нам не имеет отношения. Когда-нибудь я ее тебе расскажу. Например, когда ты будешь нянчить детей принца Эдвина.
– То есть, мой отказ не имеет значения? – спросила Эмма. Ей вдруг подумалось, что еще неделю назад она бы плакала и умоляла пощадить ее. А теперь вот ведет вполне светскую беседу и торгуется за жизнь и свободу.
Общение с Коннором изменило ее. Эмма словно была куском металла, который бросили в огонь и перековали во что-то другое – она еще не понимала до конца, во что именно.
– Понимаешь, когда короли принимают решения, то мнение юной леди и правда никого не интересует, – добродушно сообщил Келемин, словно разговаривал с ребенком. – А если к королям присоединяется фейери, то мне не надо объяснять, чем все кончается. Ты умна и все прекрасно понимаешь.
Эмма кивнула.
– Хорошо. Я стану женой принца, если у меня нет выхода, – ответила она и отчеканила: – Но я выйду замуж только тогда, когда увижу Коннора Осборна, шефа Брауни и Тавиэля. Здесь, рядом с собой, живыми и здоровыми.
Келемин даже кашлянул от удивления. Он примерно представлял себе, как будет идти их беседа, когда входил в комнату, но такого поворота не ожидал.
