Я обмер, а Донна ухмыляется себе под нос и бубнит окрас тих, окрас тих, и так много раз подряд. Что имел в виду тот любезный дяденька? Донна замолчала. Даже глядя на дорогу я вижу, как она колеблется – сказать мне или оставить при себе.
Останови, приказывает она, сейчас покажу. Качу ствол. Да и мне по-любому нужно посс[НЕЦЕНЗУРНО]ть. Заезжаем в торговый центр по дороге и садимся там в Косте. Сейчас покажу, что такое акростих, говорит Донна на полном серьезе и открывает книгу на определенной странице. Вижу, что все поля исписаны пометками. Еще она какие-то бумажки насовала между страницами и стопудово еще кучу времени провела, просто вглядываясь в слова. По мне аж мурашки зловещие забегали.
Итак, когда те пострелята приходили в каталажку со своими большими буквами, они учили нас по-особому смотреть на слова. Слова имеют ритм, говорили они, прямо как музыка, и помогали нам видеть эти такты по отдельности, перед тем, как составить вместе. Потому что мы, дислексики, не видим деталей, как обычные люди, нам надо приспосабливаться, и вот теперь я именно так на слова и смотрю – как на волны музыки.
Донна показала мне кое-что совсем иное. Она говорит, акростих – это когда ты берешь первую букву каждого слова в предложении и делаешь из этих букв новую фразу.
Она показывает (…) вот. Послушай только, Максин.
«О, Рыжик! – воскликнула вдруг непоседа Айрис. – Софи, можно я его поцелую?» Дети всегда любили его гладить, а когда они тискали его – он сладко мурчал.
«Рыжик блохастый, а целовать его – лишнее. Айрис, я остерегаюсь. Таксидермист оказался престранным, работу испортил. Оставь. Забудь, отойди от кота лучше», – ответила Софи.
Звучит как вполне обычная книга, да, Максин? Но Донна говорит, там есть два акростиха-триггера, между которыми в первых буквах слов зашифровано секретное послание. Она говорит, Твайфорд использует слово КОТ, чтобы указать на подсказку. Возьми первые буквы слов «когда они тискали» и получится КОТ. Дальше мы видим следующие слова: Рыжик блохастый, а целовать его – лишнее. Айрис, я остерегаюсь. Таксидермист оказался престранным, работу испортил. Оставь. И если из всех этих слов взять первые буквы – а из Рыжика – две, так как слова на Ы нет – то получится фраза РЫБА ЦЕЛАЯ ОТОПРИ О. Далее в тексте появляется еще один кот, но уже как отдельное слово, что означает конец фразы.
Искать надо между котами, заявляет Донна. Где-то между ними – акростих-подсказка.
Оказывается, не все коты ведут к подсказкам. Только если их ДВА в одном куске текста. Один кот – это ложный след. Чтобы было сложнее разгадать код, даже если догадаешься о его существовании. Те компьютерные задроты дотумкали до этого еще в девяностых, говорит она.
Я поражен, так ей и говорю, но пытаюсь увидеть сам. Нэйтан бы увидел. Донна пролистывает мои книги Твайфорд и приходит к выводу, что если на обложке есть что-то бледного, тихого цвета, то есть окрас тих, это означает, что внутри есть акростихи. Стой, тсс.
Аудиозапись 91
Дата: 18.06.19 00:28
Качество записи: хорошее
Пришлось остановиться. Кто-то шел мимо. Буду шептать. Видок у меня довольно подозрительный. Какой-то тип, весь грязный, в черной вонючей жиже, высохшей крови, один в старой машине. Так, на чем я остановился?
Значит, допиваю кофе и мы снова отправляемся в путь. Вот здесь от города уже и следа не остается. Трава, слякоть, деревья, запахи, блеяние, мычание. На перекрестке Донна приказывает мне съехать на обочину. Вот здесь, говорит, должен быть заброшенный вход на авиабазу. Похоже на то, ведь именно в этом месте у дороги стоит грубо высеченный мемориальный камень, фута три высотой, у подножия которого несколько потрепанных венков из пожухлых бумажных маков. Донна читает надпись. Обычное что-то там про погибших с честью. Но я замечаю и еще кое-что. Рельеф в форме самолета. Простое, понятное, недвусмысленное изображение. Говорю Донне, что это уж очень похоже на детский рисунок самолета – без двигателей как минимум, – может, это подсказка от Твайфорд? Нет, отвечает, это мемориал планерной эскадрильи, потому и без двигателей.
Какая нах[НЕЦЕНЗУРНО]й планерная эскадрилья? Пытается меня нае[НЕЦЕНЗУРНО]ть, все это подозрительно, потому и не сказал ей, что еще я заметил на том рельефе. По форме и ракурсу он идентичен самолету, изображенному на обложке «Шестерых на золотом холме».
Идем вдоль старого забора по периметру. Донна следит по карте на телефоне. Мы, наверно, похожи на пару обычных гуляк среднего возраста – встретили здесь уже нескольких таких, которые тепло с нами поздоровались. Донна демонстративно промолчала, поэтому я выкрикнул здрасте раза в два громче, чем нужно, чтобы как-то извиниться за ее молчание.
То и дело она заглядывает за сменившую забор живую изгородь – здесь тоже раньше стоял забор, говорит она. Делаю то же самое, и меня поражает вид стройных рядов грядок. Ничего общего с дикими зарослями травы, которые смутно остались в памяти с того момента, как мистраль привезла нас сюда много лет назад. Наконец мы оказываемся на еще одном перекрестке. Тут Донна останавливается как вкопанная. Пришли, выдыхает она. Я следую за ее взглядом – на старые ворота, которые кажутся странно знакомыми.
Ты и Пол выпрыгнули из микроавтобуса, чтобы открыть их. Помнишь? Мы притрагиваемся к проржавевшему металлу, словно к священной реликвии. Из глубин моей памяти всплывают огромные нависающие конструкции, которые открылись, как волшебный сезам. И вот они, приземистые, разболтанные, поломанные, сходятся только в том месте, где их плотно связывает старая ржавая цепь. Какое уж тут волшебство.
Мы с Донной переглядываемся, и, не говоря ни слова, я отодвигаю одну из створок, чтобы она протиснулась внутрь. Она делает то же самое для меня. Пройти через эти ворота так же легко, как и тогда в восемьдесят третьем. Как будто та непонятная сила, которая помогла нам в тот день, спустя много лет снова вернулась. Впрочем, это я сейчас рассуждаю, оглядываясь назад, да и до сих пор неясно, доброй была та сила или злой.
Аудиозапись 92
Дата: 18.06.19 00:57
Качество записи: хорошее
Вот, значит, продираемся мы сквозь высокие, иногда аж по плечи, зеленые и острые растения – початки кукурузы, как сказала Донна. Постоянно колышутся, качаются. Даже когда совсем ветра нет. Вот засада; из-за этого шебуршания вокруг никак не могу сосредоточиться и вспомнить, что было тридцать шесть лет назад. А попутно стараюсь поглядывать, нет ли поблизости бездомных животных, хищных птиц или хозяина фермы. Когда ты не у себя на районе, осторожность не повредит. То и дело мы нагибаемся, чтобы разглядеть пыльные, покрытые меловой крошкой островки цемента – она говорит, это заброшенные дорожки. Мы даже находим фундамент бетонной постройки: она уверена, что здесь когда-то был небольшой домик и в восемьдесят третьем мы в нем играли. Так это или нет, решаю не спорить.
Около трех дня мы оказываемся в самом центре карты. Небольшая невзрачная прогалина из островков бетона, огороженная несколькими шлакоблоками – такую ни одному фермеру ни перепахать, да и не соорудить тоже. Вокруг тихо и пустынно, мы устраиваемся на привал и разворачиваем сандвичи, которые Донна купила в торговом центре.
