Самир сглотнул:
– А я в тебе.
– А что ты видишь?
– Ум, любознательность, граничащую с пытливостью, открытость. Чувствительность, деликатность, некоторую надломленность.
– Мама…
Самир кивнул.
– А еще собака, авария, травма, проблемы на работе. Ты стала неприкаянной, как корабль, сорвавшийся с якоря.
– Да, все так.
– И испугалась. Испугалась, что не найдешь свое место в жизни, а если и найдешь, то оно окажется занятым.
Самир настолько верно подобрал слова, что я нахмурилась:
– Довольно, сэр.
Он ухмыльнулся, а потом его внимание привлекло что-то за моей спиной.
– Ого, взгляни!
Самир мягко развернул меня за плечи. Солнце позолотило окна Розмера и окрасило его камни в розовый цвет.
– Как же красиво! – накрыв своей ладонью руку Самира, воскликнула восторженно я. – Просто дух захватывает!
– Он стоял здесь шесть сотен лет, – тихо произнес Самир. – Эти окна смотрели на эти же самые поля. Подумать только – шесть столетий! Это трудно даже вообразить…
– Да… Все эти жизни, дни и ночи, праздники, приемы, беды и несчастья, Рождественские сочельники… Их было так много…
– И благодаря тебе будет еще больше, – Самир поцеловал меня в макушку, и я склонила голову ему на плечо.
– Спасибо тебе!
– За что?
– Просто за то… что ты есть.
– И тебе спасибо за то же, – приобнял меня за плечи Самир.
Позже, уже после нашего «воссоединения» после четырехдневного воздержания, мы прошли на кухню.
– У меня есть все для приготовления чая, – открыв буфет, похвасталась я. – Ты не заваришь? А я пока сделаю свои фирменные тосты с корицей.
– Договорились.
Зазвонил мой мобильник, и, взглянув на экран, я увидела, что это констебль.
– Гм-м, – озадачилась я. – Алло?
– Здравствуйте, леди Шоу. У меня появились новости. Вам удобно поговорить?
– Конечно, – многозначительно расширила я глаза на Самира, очищавшего банан. – Что случилось?
– Мы связались с полицейскими управлениями страны и гражданскими властями Турции и произвели несколько арестов, связанных с вашим делом.
– Моим делом?
– Да, о мошенничестве в особо крупном размере. С причастностью к нему Хавера и прочих лиц.
– О! – воскликнула я, сообразив, что мой адвокат уже привлек полицию к этому делу. – Очень хорошо. Кто арестован?
– Джонатана Хавера задержали в Риме, Ребекку Пул и Тони Уиллоу в Лондоне, а… – сделал паузу констебль, – Джудит и Рика Викеров, бывших смотрителей вашего поместья, на пути в Англию.
У меня буквально челюсть отвисла. Глаза расширились еще больше:
– Вот это да! Просто невероятно. От меня что-то требуется?
– Вас пригласят в участок для беседы, но не сейчас. Я просто хотел лично сообщить вам приятные новости.
– Спасибо. Я очень признательна.
– Всегда к вашим услугам, миледи. Спасибо вам за все, что вы для нас делаете.
Закончив разговор, я пересказала его Самиру.
– Вряд ли я верну деньги. Но, по крайней мере, им это с рук не сойдет.
– Отлично! – поднял вверх большой палец любимый.
– А как там чай?
Самир взял пакетики и баночки со специями:
– Как ты угадала, что нужно купить?
– Это же чай, – улыбнулась я ему через плечо.
– Но это мой рецепт. Он особый. Ты не могла его знать.
Взяв со стола альбом для эскизов, я показала Самиру рисунок его чая, сделанный акварелью и тушью.
– Вода, палочка корицы, бадьян и душистый перец горошком, что уже прекрасная идея. А еще обычный перец, гвоздика, стручки кардамона, кориандр, имбирь и черный чай.
Сами улыбнулся:
– Отлично сработано. А где у тебя кастрюли, сковороды и чайники?
– На нижней полке, в буфете.
Пока Самир отмерял специи, я наслаждалась чувством полного удовлетворения. Он был в спортивных штанах и свободной рубашке навыпуск. Ноги босые, волосы взлохмаченные. Наблюдая, как Самир отсчитывал зернышки перца и стручки кардамона, и решила подколоть его вопросом:
– Какая разница между черным и зеленым кардамоном?
– Один свежий, другой нет? – предположил Самир.
Я рассмеялась.
– Пожалуй, лучше спросить у Пави.
– Это точно. Или поискать в Гугле.
– Нет, намного веселее обсудить это с Пави. Твоя сестра столько всего знает о разных ингредиентах. И так интересно рассказывает! Я не говорила тебе, что она пишет статью для «Яйца и курицы»?
– Нет! Фантастика! Пави, должно быть, вне себя от счастья.
– Я поняла, что из нее получится отличный автор, как только прочитала меню. А теперь я знаю, что и ее брат умеет обращаться со словами. От кого из родителей вы унаследовали этот дар?
– От обоих. Хотя мама – поэтесса.
У меня не получилось скрыть удивления.
– Она издается?
– Да, в Индии. Мама пишет на маратхи.
– Гм-м. А о чем она пишет?
– О природе, дожде, небесах и коровах.
– Коровах?
Самир наклонил голову:
– Ей нравятся эти животные.
Когда специи закипели, он потянулся за альбомом:
– Это твои рисунки?
– Ничего особенного, – предупредила я. – Мама была настоящей художницей. А я так – рисую по настроению.
– Можно взглянуть?
Моя рука на мгновение накрыла альбом. «Вдруг Самир сочтет мои рисунки примитивными?» – испугалась я. Но все же отняла руку:
– Только не смейся!
– Я никогда не буду смеяться над тобой. С тобой – да, но над тобой – никогда, – Самир открыл альбом. – Еда! Ну, конечно! – медленно пролистав страницы, он выдал. – Да, ты – не то, что твоя мать.
– Нет, – рассмеялась я и встала, чтобы приготовить тосты. В булочной Элен я купила чудесный нарезной батон с нежной мелкопористой структурой, а в фермерской лавке – свежее масло. Нарезав хлеб, я выложила ломтики на противень.
– И все же с матерью тебя объединяет тяга к фантазийному творчеству, – заметил Самир, перевернув страницу и показав мне рисунок, на котором я изобразила пирожные и куски пирогов в витрине, с призрачным отражением своего лица в стекле – с глазами большими и жадными. – Мне это нравится.
