…
Двое в охотничьих костюмах вышли из леса, у одного была винтовка 22 калибра, другой страховал с автоматом.
Тот, что с автоматом — проверил одного, потом другого… третьего.
— Все готовы.
Стрелок с винтовкой посмотрел на часы.
— Нормально. Успеваем…
Прага. 12 марта 1989 года
Есть правило, которое работает безотказно: поближе к кухне, подальше от начальства. Есть еще одно правило: в непонятной ситуации лучше заболеть. Великий и ужасный советский КЗОТ, одно из немногих подлинных завоеваний революции. Его надо знать как Отче наш, потому что там есть много чего интересного, чего не перебьешь и что может помочь выйти из любой ситуации.
Басин посетил посольского врача, пожаловался на «колотье в боку» и был достаточно убедителен чтобы получить три дня больничного. Всё! Отныне в эти три дня почти всё, что бы он ни сделал, ему потом нельзя будет предъявить. Причина железная — человек на больничном.
Так как специфика его работы предполагала постоянный контакт с местной СБ — у него уже появились контактеры, которых передал ему тот офицер, которого он сменил вкупе с характеристикой каждого — кому можно доверять, кому нельзя и кого на чем можно играть. Он решил поговорить с майором Томашеком из контрразведки. У майора отец был награжден советским орденом за войну и в целом тот был просоветски настроен. Это было важно, потому что и в чешской СБ были люди настроенные иначе.
Майор откликнулся и пригласил к себе домой на чай — дом был в окрестностях Праги, но так, что там ходил городской автобус, и до центра было минут сорок. Басин бывал у него дома и по хорошему завидовал чехам, их умению устроить немудреный, неказистый, но вполне полноценный уют. Вот, например, майор. Он живет в доме коттеджного типа, рядом со столицей — одна семья на дом, причем это не элитный район, так может жить хороший врач, инженер, есть дома на две, на четыре семьи — и их продолжают строить. Не то, что у нас — одни многоэтажные стены, курятники. Садового участка к дому нет, перед домом цветник — но тут это нормально, в городе считается неприличным делать грядки. Дом старый, но весьма приличный, с хорошим отоплением, не гнилой как у нас, не разваливается. С гаражом. И все это — нормальное существование чеха, не из руководства партии, не директора завода…
Почему у нас не так, а?
Томашек встретил на пороге, радостно. Его жена уже запекла «вепрево колено», а сам майор купил пива. Причем купил он у родственника, который варил пиво сам — здесь не боролись с самогоноварением, да и его, как такового, не было. Чехи варили и пили пиво, некоторые делали настройки — но самогона, как и потребности в нем — особой не было. Здесь, например, не было облав на заводах на пьяных. Для чеха было бы непередаваемой дикостью узнать, как например, кто-то пьет лосьон «Огуречный», или ставит бормотуху, или на Крайнем Севере придумывает (с немалой инженерной изобретательностью) средства для очистки технических жидкостей от денатурата, чтобы тоже — выпить. Тут это было просто непредставимо.
Почему у нас не так, а?
— Заходи, заходи, добрый друг. Давай за стол…
Басин достал из портфеля «к столу» дагестанский коньяк и коробку конфет «Мишка на севере».
…
— Новак… — Томашек моментально посмурнел.
Басин понял — дело неладно.
— А зачем он тебе?
— Да так… вопросы есть.
Басин понимал, что просто так вопросы о действующем полковнике местной безпеки нельзя задавать. Поэтому интерес надо залегендировать. Причем — по-умному. Лучше всего под какой-то банальный, житейский вопрос
— Он к нам в посольство зачастил. Встречается с людьми.
Басин щелкнул по горлу — жест, который чехи уже выучили.
— И хорошо, если только это. Там еще, похоже, спекуляция. Бытовое разложение. Короче, я зверствовать не хочу, по головам идти не хочу. Но знать, что происходит, я должен.
Томашек покачал головой.
— Не связывайся. Голову свернешь.
— Я пока не связываюсь. Просто хочу понимать, с чем имею дело. И — с кем.
Томашек налил стакан коньяка. Не чокаясь, выпил…
— Ты знаешь про шестьдесят восьмой год?
Басин про шестьдесят восьмой хоть немного — но уже знал. Какого-то определенного мнения о произошедшем у него не было. Но сомнения — были. Впрочем, после того, что он узнал о подноготной системы, было бы странно, если бы было как то иначе.
— Я здесь недавно.
— А я давно. И я чех. Хотя я понимаю, что мы тогда действительно… во многом запутались. Но тогда… открылось истинное лицо очень многих…
…
— Новак тогда был секретарем комсомольской организации — и надо сказать, тогда он поддерживал Александра Дубчека и его начинания. Но как только ситуация переменилась — он написал, в числе других таких же, как он, открытое письмо, поддержавшее ввод войск. Как это по-вашему называется, я не знаю.
— Оппортунист, — сказал Басин.
— Оппортунист. Потом его пригласили на работу в разведку — как молодого комсомольца, испытанного товарища, проявившего политическую….
— Зрелость.
— Да. Первым его постом был пост в Берлине.
— Где? — не сдержался Басин.
— Берлин. Западный.
Так и есть.
— … там он познакомился с девушкой из технического персонала посольства, а она оказалась дочерью крупного партийного чиновника, по-вашему, он глава Пражского горсовета. Они поженились, и у Новака появился влиятельный тесть, благодаря которому он начал кататься по заграничным командировкам. И оттуда привозить все заграничное.
— Чем занимается Новак сейчас? — спросил Басин.
— Он отвечает за заграничные операции. Но на самом деле он, скорее, снабжает своего тестя и таких как он, заграничными товарами. Машинами. Одеждой. Бытовой техникой…
Басин все понял — но теперь ему надо было правильно завершить разговор.
— Я чего спрашиваю… Новак зачастил в наше посольство. А я примечаю неладное. Как думаешь, он может быть причастен к контрабанде с использованием диппочты?
— Новак? Еще бы. Как ты думаешь, здесь у всех телевизоры «Сони» появляются? С ним ухо держи востро. Он нужен. И нужен много кому из начальства. Если даже он в чем-то виноват будет — его спасут. А тебя сожрут.
Басин внимательно смотрел на чеха. Тот кивнул и сказал:
— Ты не такой как они. Потому говорю тебе как есть. Не связывайся с ними — ты же и виноват во всем окажешься.
Да…
— Слушай. А мы — точно социализм строим?
Чех покачал головой и серьезно ответил:
— Не знаю…
