— Ты догадываешься, зачем я тебя пригласил?
Сэшнс кивнул:
— Все так серьезно?
— Более чем. И доверять я здесь никому не могу.
Уэбстер достал из стола папку с красной полосой.
— Посмотри здесь. Выносить из здания запрещено.
И снова встал и повернулся к окну.
Сэшнс начал наскоро, взглядом опытного юриста, просматривать материал. Присвистнул:
— Так что, у вас там кто-то остался?
— Мы еще не смогли выйти на связь с некоторыми агентами, но… те с кем пытались выйти, все молчат.
— То есть, у нас там нет совсем никого?
— Теперь мы должны предполагать, что так оно и есть.
Сэшнс с трудом подавил ругательство — он все же был христианином.
— Как давно это началось?
— Агенты начали пропадать со связи еще в прошлом году, начиная с лета. Сейчас там черная полоса — именно, когда нам больше всего нужна информация. Русские могут готовить ядерный удар, а мы и понятия не имеем.
…
— Я не хотел в это верить. Последней каплей стала история с источником Арлекин. Один из наших сотрудников не зарегистрировал, как положено свой источник и скрыл его от нас. Мы это обнаружили — с этим источником ничего не случилось, идет контакт — в отличие от всех, кто был внесен в картотеку. Это значит, что крот работает либо в картотеке, либо на самом верху.
— А что у вас в картотеке нет разделения информации?
— Есть, в том-то все и дело. Но все пропавшие источники относились к одному и тому же сектору, русскому. Его куратора и всех, кто с ним работает, десять раз проверяли. Теперь я приказал вообще не помещать никакую информацию по русским в картотеки — вообще никакую. Ты понимаешь, что это значит?
Сэшнс кивнул. Он знал, что самая ценная информация может стать пустышкой, если ее не обработать и не довести до нужных людей. Для того существуют картотеки и правила. Если каждый будет держать информацию при себе, это будет не разведслужба.
— Хорошо, допустим. Тебе нужен внешний аудит безопасности?
— Не только. Мне нужно понять, как крот выходит на связь с кураторами. Думаю, крот находится на связи постоянно, русские имеют к нему доступ каждый день. Если это так — он уязвим. Мы сможем его взять…
— Наша контрразведка ничего примечательного не докладывала.
— Надо всё пересмотреть. Где можно выйти с русскими на связь так быстро?
Сэшнс достал блокнот, чтобы переписать кое-какие данные.
— Может, совпадение? Невероятно, чтобы русские могли так быстро среагировать.
— И все молчащие агенты — тоже совпадение? Нас вскрыли.
— Хорошо.
В дверь постучали.
— Можно, сэр?
— Заходи. С мистером Сэшнсом вы вероятно еще лично не знакомы?
— Много слышал о вас, сэр.
— Надеюсь, хорошее.
— Это наш внутренний охотник на кротов. Всю информацию можно получить у него, и связь по нашему делу держать тоже с ним.
Вошедший протянул руку для рукопожатия.
— Олдридж Эймс
[83]…
…
Тем временем, Мюрат Натирбофф находился в офисе генерального инспектора ЦРУ и врал, врал, врал…
Офис генерального инспектора — место скверное, хотя бы тем, что генеральный инспектор как бы расследует все, что происходит внутри ЦРУ и должен докладывать обеим комиссиям по разведке — и сената и конгресса. Генеральный инспектор неофициально считается третьим человеком ЦРУ после директора и ЗДО
[84]. Но одновременно с этим он работает внутри ЦРУ и должен сохранять некую лояльность к тем, кто работает с ним, — иначе не оберешься неприятностей. С 22 января 1988 года эту должность в Лэнгли занимал Уильям Ф. Донелли.
Комната для допросов походила на полицейскую, хотя попросторнее и немного поуютнее, полиграфа в комнате на сегодня не было. Натирбофф мог обмануть полиграф, как и все оперативники его класса — но вряд ли обманул бы психолога. А с ним сегодня и разговаривала психолог — привлекательная дама средних лет, блондинка. Попросила называть себя Маршей и участливо смотрела. Это было ошибкой — Натирбофф был равнодушен к блондинкам-американкам средних лет. Он так до конца и не прижился в США.
— Вам удобно?
— Да, спасибо.
— Прежде всего, давайте определим границы. Это внутреннее расследование, оно не носит уголовного характера и призвано определить соответствие ваших действий этическим нормам и внутренним инструкциям Агентства. У вас нет адвоката, потому что все вами сказанное здесь не может быть использовано в суде. Нашу беседу слушает сотрудник юридического департамента агентства, он может в любой момент нас прервать. Максимум что вам грозит — увольнение. Вам понятно все из мною сказанного.
— Более чем.
— Да или нет. Это для записи.
— Да, мэм.
— Тогда приступим… Как вы познакомились с Арлекином?
Натирбофф мысленно выругался. По какому разу — пятому?
— Я не был знаком с ним лично. Я был знаком с его женой.
— Как это произошло, и когда?
— Что — это?
— Знакомство с женой Арлекина?
— В Ленинграде. В восемьдесят первом.
— Что вы делали в Ленинграде?
— Пытался получить информацию о разбившемся самолете с командованием Тихоокеанского флота.
— Вы получили ее?
— Да
— От Арлекина
— Нет, от типа по имени Артем. Он фарцовщик.
— Простите
— Фарцовщик. Тот, кто продает дефицитные товары.
— И откуда у него была такая информация?
— Фарцовщики знают все на свете.
— А подробнее?
Натирбофф вздохнул.
— В Советском союзе запрещено заниматься бизнесом, но это таких, как Артем, не останавливает. К нему обращаются все, кто хочет купить джинсы, или бутылку настоящего виски, или икру. Короче всё, чего нет в государственном магазине — а там мало что есть. Они получают информацию от всех, кто у них покупает.
— Как часть платы?
— И это тоже. Но если, к примеру, такие-то офицеры получат приличные боевые выплаты, и смогут потратить деньги, это интересно для таких ловкачей?
