— К чему вы это говорите?
— К тому что мы знали и знаем о брожении в офицерской среде. Мы знаем о том, что произошло в Москве пару лет назад, когда погиб секретарь Горбачев. Мы знаем о том, что офицеры, прошедшие Афганистан, задаются вопросом — почему все так несправедливо, почему бонзы строят дачи, а солдатам не хватает денег на инвалидные коляски. Почему чиновники живут всё лучше, а простые люди всё хуже. Мы знаем и будем поддерживать заговорщиков, желающих навести в стране порядок, потому что порядок для них — казарма, а справедливость — это когда у каждого есть ровно столько, чтобы выжить — но не больше. Мы будем поддерживать и тех, и других. И неважно, кто в итоге победит. Главное — что царству разделенному изнутри, наступит конец. Как сказала одна умная немецкая женщина.
Гейтс встал.
— Я не согласен с вами.
— Чем же?
— Тем, что. как и казарменные социалисты, вы забыли главное — цель. Мы боремся за свободу, вы множите угнетение. Мы на стороне добра — вы умножаете зло, как сами и признаете. Вы нацист и негодяй, Аушенбах.
— Между прочим, — заметил Аушенбах, — я несколько лет жил и работал в США, когда помогал создавать ЦРУ. Сам президент Трумэн жал мне руку. Операция Скрепка, слышали может быть?
— Слышал. В истории моей страны есть гнусные и позорные страницы, и это одна из них. В истории вашей страны их намного больше. Вы так и не поняли, почему проиграли тогда. Вы проиграли потому, что несли зло всему миру. Вы создали цивилизацию пыток, рабства и смерти.
— Нет, — сказал Аушенбах, — это вы не поняли. Задача уничтожить Россию стоит на повестке дня европейской цивилизации как минимум двести лет. Мы попытались. Вы не дали нам. За это рано или поздно вам предстоит жестоко расплатиться. А теперь, мистер Гейтс, не будете ли вы столь любезны. Я рыбачу, и это один из моих немногих выходных за последнее время. Если вы, конечно. не хотите сделать что-то еще.
Гейтс посмотрел на Аушенбаха. На молодых туристов-кемперов на том берегу, которые уже не бегали и не бесились — а стояли и наблюдали за ним, и кое-кто с оружием. И сказал.
— Когда-нибудь, Аушенбах. Не сегодня. Но когда-нибудь.
WEREWOLF 2019–2022
