Все было…
Приехавшего в Ленинград судью встречали сотрудники местного УКГБ, Большого дома. Подогнали Татру — судья поморщился, с детства понимая, что он потомок правителей, а не крестьян, он предпочитал скромность и незаметность. В машине ему начали докладывать по текущим делам — иностранцы, которых в Ленинграде полно, оперативные игры, американское консульство. Судья слушал — но мысли его были совсем об ином…
…
С гостем — судья говорил в гостинице Интурист, где сняли номер, там был буфет — но они попросили организовать стол в номере. Включил скэллер — устройство для предотвращения подслушивания, ему привезли из Англии.
Его контрагент — лысый, одетый с иголочки в Париже, с огромной сумкой, полной всяческих деликатесов, которые не то что рабочему классу, но и директорскому корпусу не положены (а армии воров положены) — тщательно скрывал замешательство и страх. Он был как минимум полковником, а то и генералом невидимой армии воров, объедавшей страну как саранча — хотя занимал скромный пост замдиректора торга, и документы подписывал, обводя вырезанную в металле подпись. Десятка — десять тысяч, минимальный размер, за которым за хищения можно получить расстрел — он воровал примерно за неделю. Точнее воровали для него — его ученики, которых он нашел, поднял, выпестовал, и которые теперь воровали не покладая рук. В системе высшая ступень — когда воруешь не ты, когда с тобой делятся наворованным. Все ведь начинается с малого. Продажа товара из-под прилавка. Обмер — обвес. Ростовский разруб — это когда в один кусок попадает мясо разных ценовых категорий, но продается все по высокой. Каждая торговая точка, от ларька с пирожками, до крупного магазина — в день обворовывает покупателей от нескольких десятков — до тысячи и более рублей. Меньше всего получают продавцы — они зато таскают списанное, покупают по госцене и друзьям с заднего хода продают. Затем директор, который большую часть отправляет наверх — иначе обделят товарами. Наверху это уже миллионы. А ведь это самое простое — продукты. Есть комиссионки. Есть Березки. Есть сфера услуг, где свои темы — от шитья джинсов в рабочее время до воровства дубленок сданных в химчистку — потом перепродать, а государство заплатит за потерянное.
Всяк по своему деньги выкруживает.
Контрагент знал, что судья Гасанов — один из системы, один из теневых хозяев Азербайджана, один из лидеров всего закавказского клана, именно ему заносили, и не тысячами, а десятками и сотнями, чтобы проворовавшихся хозяйственников не расстреливали, а давали пять… семь… десять. Но теперь он взлетел со своим покровителем Гейдаром Алиевым на один из высших постов в стране — и как к нему прикажете относиться? Как относиться, если он всю эту бесчисленную воровскую рать видит насквозь и знает наперечет. Ему и расследовать в случае чего не надо — он знает. А КГБ — контора зубастая…
Но похоже, новые хозяева Кремля решили поиграть в либерализм, начали отпускать вожжи. И когда Гасанов попросил о встрече — лысый не пошел а побежал. Собрал огромную сумку деликатесов — пригнали из соседнего Хельсинки, из Калинки-Штокманн. И вот, суетится, панибратствует, а лысина вся в поту…
— Ну… вот. Что Бог послал, как говорится. Присаживайся, угощайся
Судья сел на предложенное место.
— Коньяк будешь?
Гасанов презрительно посмотрел на бутылку дорогущего «Курвуазье».
— Витя. Кто пьет коньяк с самого утра…
— Тот поступает мудро…
Вместо ответа — Гасанов достал бутылку «Девичьей башни», со стуком поставил на стол.
— Ваше… я и не знал, что у вас в республике вино есть.
— У нас все есть…
Замидиректора — убрал бокалы, поставил другие, для вина.
— Сухое?
— Полусладкое. У нас виноград особый, сухое из него не сделать. Сахара много.
— Давай, попробуем…
Бордовая струя полилась по бокалам…
— А неплохо… неплохо. Как говоришь, называется
— Девичья башня
— Надо закупить…
— В Гяндже делают.
— Запомню… а ты чего меня нашел, дорогой товарищ? Тебе сейчас место в Смольном…
— Ленин из меня плохой… пока.
— Пока…
Замдиректора торга смотрел на по-свойски зашедшего к нему Председателя КГБ и с ужасом понимал — нет, он не шутит. Дай им волю — они и место Ленина займут.
— Торговая дама меня интересует. Очень. Ты ее не можешь не знать.
— Кто?
— Злата Иосифовна. Чудкихис.
Замдиректора торга не показал никаких эмоций. Но судья понял, что ему есть, что о ней рассказать…
— Человек известный, так?
— Известный. А ты, прости, почему своих не спросишь… костоломов
Гасанов наклонился вперед, выражение лица его стало жестким и злым
— Потому что я спрашиваю тебя!
…
— Чтобы ты понимал, на свой расстрел ты уже наворовал. Как и вы все. И не думай что там — он показал наверх — этого не понимают. Но почему не расстреливают. Дают вам дышать, хотя все схемы ваши — на поверхности.
Замдиректора торга взвесил все за и против и решил лучше не шутить.
— Для начала — она такая же Чудкихис как я Шнеерсон
— А откуда фамилия?
— По второму мужу.
— Второму?
— Ага. Грузчик в магазине, в ее торге
Судья не удивился. Просто покривился презрительно
— Дальше?
— Она не отсюда. Из Вильнюса, все связи у нее там. Еще довоенные. Ее отец был деловым Помогал деньги менять, через границу гоняли товар.
— Жив? Отец
— Не торопи. Когда наши зашли туда в сороковом, его поначалу арестовали. А потом оп — стоц, и он уже начальник снабжения какого-то полка. С медалями
— Жив, спрашиваю?
— Нет. Умер. Но доча закончила торговый. Был тут такой Зеленый…
— Кто?
— Зелексон Владимир Иванович. Вот он молоденькой продавщице путевку в жизнь и дал.
…
— Потом Зелексон умер, но она к тому времени сама оперилась. Работала в мебельторге, через нее можно было достать любой гарнитур. Потом перешла в Березку. Там в бухгалтерии, но по факту — рулит многим.
— Дорого дала?
— По таксе. Даже меньше. Ее уважают.
— Горела?
— Не родился еще тот ОБХССник…
Судья задумался
— Говорят, вроде ее дочь от какого-то то ли графа, то ли князя
Замдиректора торга хохотнул
— Ага, как же. Разве что от цыганского.
…
— Там в Вильно, куда не плюнь — то граф то князь. Местечко бывшее
