— Она и сейчас в деле?
— Само собой
— Чеки, валюта?
— Они самые. И все остальное.
— И какой масштаб?
— Ну, скажем так, Злату Иосифовну не обойти, не объехать. Конкретики по ней никто не знает, но если брать Ленинград, то она по оборотам… ну наверное в первой пятерке. Если ее раскулачивать — не один садик детский можно построить на изъятое.
Судья задумался
— А отъезжающим она не помогает?
— В каком смысле?
— Ну там… с провозом, с обустройством.
— Чего не слышал…
— Про дочь что слышно?
— Златы Иосифовны дочь? Вышла за генерала, где-то в загранке… пристроилась.
— Она к делам имеет отношение?
— Березки? Нет…
…
— Ну если только краями. Генерал ее слышал, большим человеком стал, служит — там. А там свои расклады…
Гасанов посмотрел на часы
— Засиделись мы. Ты вон как вспотел. Еще вопрос — Злата как то связана с наркомафией?
Замдиректора начал креститься несмотря на то что был евреем
— Наркотик. Упаси Бог. Зачем ей, тут этим никто не балуется…
— Ну… денег говорят, много приносит. Больше чем ваши гешефты
— Там не деньги, там могила. Раньше это врачей тема была, морфий воровали да продавали. А теперь там — уголовники, отморозки, им человека на ножи поднять — как плюнуть. У Паустовских сын подсел — всю квартиру вынес и продал, мать на коленях стояла.
…
— Нелюдское это дело.
Судья поднялся со своего места
— Забудь.
— Что?
— Всё. Пока не попрошу вспомнить
Дрезден. ГДР. 26 февраля 1989 года
Басин не знал, что делать, Он не мог не подчиниться — но и подчиниться тоже не мог.
Про наркомафию, использующую возможности Советской армии — Басин узнал совершенно случайно. Он был полковым особистом в Афганистане и расследовал гибель молодого, многообещающего офицера. Считалось, что его отравили моджахеды, хотя как — было непонятно. Тогда еще не знали понятия «передозировка», сам Басин когда учился, их учили выявлять предателей и неблагонадежный элемент, а не наркоманов — про наркоманов и речи не было. Обмолвились, что отдельные солдаты могут использовать промедол из аптечки, что раненые могут привыкать к обезболивающим — но самого слова «наркоман» никто не знал.
Он заметил странный след от укола, не поверил что это след от укола при попытке реанимации — и в конце концов выяснил, что молодой офицер попробовал наркотик, но не рассчитал дозу. И что он не один такой, и что начмед полка — связан с поставками наркотиков. Тогда его впервые пытались убить, причем стрелял в него ефрейтор, который был комсоргом роты. И — стал наркоманом в Афганистане.
Тогда он понял, какую опасность несут в себе наркотики. Тот, кто принимает наркотики — потенциальный предатель, с ним бесполезно беседовать, бесполезно как-то наказывать, ради дозы наркотика он пойдет на всё. И это знают и моджахеды, вот почему у пункта временной дислокации трется всякая шваль, у которой можно купить…
Тогда дело замяли, но потом, как пришла новая власть и стали наводить порядок — смертельно опасные дела открыли вновь. И Басин отправился на противоположный конец света — в ГДР, так как согласно показаниям, значительная часть наркотиков поступает сюда.
О том, что такое наркотики — он уже знал. Знал даже то, сколько стоит доза и какую прибыль получают наркотранзитеры — речь идет о десяти, двадцати рублях на один вложенный. Знал он и то что наркомафия имеет покровителей на самом верху, что совсем недавно был расстрелян инструктор ЦК у которого дома был обнаружен миллион долларов наличными
[17]. Он прекрасно понимал, как удобна для мафии армейская система исполнения приказов — и потому не мог не подозревать, что приказ о свертывании оперативной работы по Половцеву инспирирован наркомафией. Не исполнить его он не мог — но для него борьба эта была не просто работой. Теперь для него это был уже смысл существования…
…
— Приказано… свернуть всю работу. Агентурную в том числе…
Николай был достаточно проницателен, чтобы понимать — что-то не так. И потому он молчал и ждал, что еще скажет куратор
— Ты не расшифрован, потому вывести тебя можно просто. Через какое-то время напишешь рапорт о переводе на другое место службы, его подпишут — и всё. О твоей работе на контрразведку никто не узнает.
…
— Почему было принято такое решение?
Басин отпил пива, скривился
— Такие вопросы лучше не задавать. Принято — значит принято, и вопросов лучше не задавать. А сам как считаешь, Половцев виновен в чем-то? Надо его дальше проверять?
Николай кивнул
— С ним что-то не так. Сам не знаю… да вы же видели.
— Видел.
…
— Видеть то видел.
…
— Готов работать один? Совсем один, без прикрытия, без связи, в автономке?
Николай подумал… стоит ли? Но потом вспомнил — Афган… караван… тот порошок который они высыпали в реку.
Допрос… это ведь все не случайно.
— Готов.
Басин достал лист бумаги, ручку
— Пиши.
— Что писать?
— Расписку о прекращении сотрудничества, я продиктую. Это на случай если возникнут вопросы к тебе или ко мне. Приказ мы выполнили…
…
— Аслана не будет. Я попробую задержаться, но кто знает. На случай… запоминай номер
Басин медленно продиктовал номер — дважды
— Номер в Москве. Человек на том конце — свой, но помочь он не сможет только примет информацию.
Через какое-то время. Польская народная республика. 06 марта 1989 года
Вся эта история с охотой — с самого начала не нравилась Николаю.
Почему сейчас? Почему ее вдруг перенесли в Польшу? Ведь изначально собирались здесь, в ГДР. Почему в такой спешке?
Тем не менее, приказ есть приказ. Целый день он потратил на то чтобы отстрелять на полигоне имеющиеся СВД и отобрать лучшие. Выехать и доложить о происходящем или просто позвонить — не было никакой возможности.
Генерал приказал почему то отобрать восемь винтовок — намного больше, чем нужно. Делать нечего, приказ есть приказ, пришлось отбирать. Хорошо что — в ЗГВ пришла как раз партия новых винтовок на опытную эксплуатацию в войсках. Образец 82-го года — более тяжелый, короткий ствол и вся фурнитура — не из дерева, а из черного реактопласта
[18]. Они были полусекретные, но они были короче и легче, и самое главное — только пришли, стволы совсем не изношены. Были еще спортивные винтовки МЦ, но они весили восемь килограммов — не набегаешься с ними.
