— Однако сейчас будет самое интересное, — заливался Фима, подмигивая своей Глафире, еще больше располневшей после пребывания в подвалах Лубянки, — Только сегодня у нас выступит знаменитый лектор из Петербурга, пардон из Венинграда, профессор Дранкин!
Кознаков, знавший всех профессоров Венинграда, да и многих европейских светил, встрепенулся с удивлением. Что за профессор Дранкин?
— Опять лекция? — заворчала несознательная молодежь, пижоны и легкомысленные дамы. Но когда на сцену вынесли мощный патефон — настоящий британский His Master's Voise, даже комсомольцы встрепенулись и радостно зааплодировали. На сцену выскочил вертлявый молодой человек в канотье.
— Благодарю, уважаемые господа и прекрасные дамы, — лектор выкинул кривое коленце в стиле степ-танцоров, блеснув лакированными туфлями, — Я к вам прямиком из Нью-Йорка с новинками и новостями. Тема моей лекции "Деградация современной западно-буржуазной музыки". Пару лет назад ваш покорный слуга в бытность свою журналистом стал свидетелем чудовищного танцевального марафона на пирсе в Атлантик-Сити. Это безобразие, товарищи! Развращение рабочего класса! Представляете, победителю марафона обещали тысячу долларов! Кто готов танцевать много часов за такую смешную сумму?
Послышались крики: — Я-я!
— Сколько часов вы продержитесь?
— До утра запросто!
— А знаете ли вы, что одна безработная дамочка из Бродвея протанцевала без остановки 36 часов! А! Каково! Но это еще не все. Марафон на пирсе миллион долларов длился сколько? Кто даст правильный ответ получит рубль!
— Три дня!
— А вот и не угадали! Сто семьдесят три!
— Врешь!
— Я никогда не вру, об этом писали газеты! Десятки человек умерли от истощения, некоторые сошли с ума от недостатка сна. Даю пять рублей тому, кто продержится до утра и будет признан общим голосованием, как самый лучший танцор. Участие — рубль. Со зрителей пятьдесят копеек, остальные — допивайте свое пиво и выметайтесь! На этом моя лекция заканчивается, и позвольте перейти к практической демонстрации примеров западной деградации! Сегодня мы будем изучать новейший стиль свинга — линди-хоп. Совершенно безобразный танец!
Молодежь пустилась в пляс.
В разгар веселья в зал ввалилась компания студентов-медиков. В переполненном кафе не оказалось свободных столиков, но и сидеть там одному было не принято — не по-светски это. Заметив диспропорцию, студенты устремились к столику Кознакова.
— Можно к вам? — вежливо спросил лидер компании, и, не дожидаясь ответа, занял со своей девушкой два свободных стула. Еще пара ребят придвинули свои стулья вплотную к Кознакову, а напротив расположилась юная красотка в спортивной шапочке. От ребят пахнуло морозной свежестью и потными куртками. Молодой человек справа не обращая внимания на седину в бородке профессора уронил ему на ногу коньки и тут же с энтузиазмом воскликнул:
— А вот я когда закончу мединститут, поеду врачом в арктическую экспедицию! Говорят Отто Шмидт набирает команду на Северный полюс!
— Как это романтично, — с восхищением захлопала ресницами юная красотка.
Профессор очнулся, взглянул на девушку сквозь круглые очки и расправил плечи.
— Так мы с вами коллеги! — обрадовался он случаю высказать все, что наболело у него на душе, — Бывал я во всяких этих экспедициях, лечил насморк Баманину!
— Так вы знаете самого Баманина?
— Ну и что?
— Так ведь он же герой! — шмыгнул носом сосед слева.
— У героев тоже сопли текут! — важно изрек Кознаков, — Ну что, по рюмашке?
— Мы не пьем, — ответил за всех спортивный парень.
— В лечебных целях! Я вам как опытный врач прописываю! Знаете, как я лечил Баманина? Спиртом! Иначе воспаление легких, ангина и смерть! В Арктике только так! Эй, девушка!
Кознаков махнул рукой официантке. Подошла довольно миловидная полная дама лет тридцати пяти.
— Сударыня, я заказывал коньяк выдержанный "Дербент", а вы что мне налили?
— По качеству коньяка пишите жалобу в Главпишепром!
— Но это какой-то ординарный коньяк, принесите нам хорошего и шампанского.
— Ищь ты, какой товарыщ разборчивый. Из буржуёв?
— Нельзя ли повежливей, я профессор Института мозга Кознаков! Я работал с телом и мозгом самого товарища Венина!
— А ну так бы сразу и сказали. Шампань не держим, из хорошего есть только портвейн "Агдам" и водка.
— Несите!
— Портвейн или водку?
Неожиданно у Кознакова возникло праздничное настроение.
— И водку и портвейн! И на закуску нам — салат оливье, селедку под шубой, черной икры осетровой. Новый год все-таки. Я угощаю!
Парень с девушкой на коленях продолжил начатый разговор с товарищем:
— Романтика — это глупости. Ты же хотел быть нейрохирургом, зачем тратить время на бестолковые путешествия? Пока ты там в экспедициях будешь лечить насморк полярникам, я здесь в Москве закончу ординатуру, магистратуру, напишу докторскую по неврологии, заведу клиентуру, открою свою клинику…
— Хороший план, молодой человек, — встрял Кознаков, — но как говорил Гоголь, надо проездиться по Руссии, узнать жизнь… А знаете ли вы, за что меня уволили из Института Переливания крови? — обрадовался он случаю высказать все, что наболело у него на душе,
— Вы только что сказали, что из института Мозга, — ухмыльнулся парень.
— Ну да, был, после Института экспериментальной биологии.
— А в Институте урогравиданотерапии Вы случайно не работали?
— Гравидан? Вы про мочу беременных женщин? Омолаживающие инъекции? Знаю-знаю, гормональная терапия, это для живых…
— А вы, простите, по какой специальности? Паталогоанатом?
— Это долгая история…
Подошла официантка принесла заказ. Выпили сначала портвейна.
— Так за что вас уволили?
Ребятам это было совсем не интересно, но Кознаков громко воскликнул:
— За то, что я предложил воскресить товарища Венина!
В кафе наступила тишина — все с ужасом посмотрели на профессора.
— Да! — Кознаков встал, и как на партийном собрании выпалил целую научно обоснованную речь, с довольно большой долей мистики и оккультизма, — Я не буду отнимать ваше время рассказами о египетской мифологии и даосизме…
Услышав всякие ученые слова, Глафира немедленно побежала к телефонному аппарату.
А Кознаков еще громче вопил на весь зал:
— Известно 13 способов достичь вечной жизни! Сейчас я расскажу…
Вместо радостных аплодисментов и восторгов по поводу перспектив, обрисованных профессором, в народе закипало возмущение.
