Персик, довольный своими достижениями, прижался к хозяйке, требуя погладить по спинке, от загривка до хвоста. А Клаву до мурашек проняло осознание: коту здесь вправду лучше, чем в родном мире. Начать с того, что здесь в его распоряжении дом с садом. Да и весь городок выглядит безопасным — гуляй, сколько хочется, гоняйся за бабочками без страха попасть под машину. Дома ждет лишь запертая на целый день тесная квартира, скука и одиночество, пока Клава мается на работе. Снова мяуканье вместо осмысленной беседы? Клава и раньше не сомневалась, что Персик разумный зверь, но теперь он доказывает это на словах и на деле! Он и прежде любил изображать белочку, беря в лапки игрушку или наслаждаясь раздиранием ненужных бумажек. Но удержать столовые приборы?!
Вчера в разговорах она выяснила, что разумные звери в Академии, даже не превращаясь в оборотней, в среднем живут до сотни лет. Это еще относительно мало: маги-профессора могут похвастаться полутысячелетней биографией! Половину обычного кошачьего срока жизни в своем мире Персик уже прожил, а значит, самое большее через десять лет ей предстоит с ним попрощаться навечно. Так имеет ли она право стремиться вернуться домой — и тянуть его за собой? За него решать его жизнь, отказываться от предоставленного сказочно удачного шанса?
Да что говорить, они оба изменились! Они оба теперь совсем не те, что прежде. Причем «прежде» — это всего-то сутки назад. Ужас! Как они могут возвратиться к привычному существованию? Не получится делать вид, будто ничего не было!
Попытка осознать все изменения Клавиному мозгу не давалась легко, аж голова разболелась. «Всё равно пока я не могу вернуться, — решила она, досадливо плюнув на слишком сложные размышления. — Вот накоплю достаточно энергии — и опять подумаю хорошенько. Возможно, тогда я тоже, как Персик, поумнею и сумею найти лучший выход. Хотя это вряд ли, кот-то у меня всегда был умницей.»
Под ворчание любимца она всё-таки вылезла из постели, оставив кота вальяжно потягиваться то вдоль кровати, то по диагонали, и поспешила сперва в туалетную комнату, потом оделась и спустилась вниз.
Как объяснил Персик, искать мисс Пуму следовало в ее домашней лаборатории в подвале. Проголодавшись после бурной ночи, Клава, конечно, предпочла бы наведаться сперва на кухню. Вот только оставаться там наедине с призраком Основателя совершенно не хотелось. Потому, сбежав по лестнице со второго этажа в гостиную-холл, Клава сразу же юркнула в неприметную дверцу, за которой пряталась темная крутая лестница, ведущая в «некромантские подземелья».
— Там плохо пахнет, поэтому я не остался с Пумочкой, а пришел к тебе, — поморщился Персик, пока заботливая хозяйка, перед тем как уйти, устраивала ему уютное гнездо из одеял.
Клава фыркнула: вот и проговорился! Выходит, кот не собирался ее так быстро прощать, просто не хотел оставаться в одиночестве, пока «Пумочка» ушла заниматься своими делами. Вот ведь пушистый предатель!
Обоняние суккубы оказалось не таким острым, как кошачье, потому Клава ничего особенного в атмосфере подвала не учуяла. Немного химических запахов от банок и бутылей, стоящих плотными рядами на стеллажах. Довольно прохладно и не слишком светло: один тусклый светильник над лестницей, чтобы не пересчитать ступеньки, спускаясь вниз, и пара ярких ламп над низким рабочим столом некромантки.
Еще сверху, от двери, Клава заметила, что на столе лежит длинный большой предмет в рост человека, накрытый полотном светлой ткани. Сквозь материю просвечивали разноцветные огоньки, зажигаясь по очереди в загадочном строгом порядке. Поэтому Клава решила не доверять своим глазам, которые уверяли, что под покрывалом, судя по складкам и очертаниям, скрывается труп. Тем более запахом гнилого мяса не тянуло. Пусть Пума подрабатывает в морге — не станет же она брать работу на дом! Наверняка ткань укрывает от пыли какой-то редкостный аппарат, которым некромантка очень дорожит. Ну, или робота.
С усилием поборов в себе внутреннее инстинктивное отвращение, Клава спустилась — и с середины пролета окликнула Пуму. Та настолько увлеченно химичила над разноцветными колбами в дальнем углу подвала, что не услышала топающих шагов.
— Доброе утро!
От неожиданности золотисто-песочная шерсть на загривке большой кошки встопорщилась дыбом. Но оглянувшись и сдвинув на лоб устрашающего вида очки-лупу с автоматическим-магическим-лазерным наведением, мисс Пума коротко рассмеялась:
— А, это ты? Доброе! Говорят: «ранее утро добрым не бывает», поэтому сейчас добрее некуда — час дня на дворе.
— Ух ты! — смущенно пробормотала Клавдия. — Я проспала.
— По уважительным причинам можно, — снова посмеялась Пума. Вернулась к своему занятию, продолжая разговор: — Флавиан скоро вернется, обещал на обед сводить тебя в центральную столовую Академии.
— Ух ты! — снова повторила Клава.
Она понимала, что выглядит глупо, но не знала, ни как реагировать на такое обещание, ни куда можно деться в лаборатории, чтобы не помешать хозяйке. И куда смотреть в первую очередь, тоже непонятно. На столах были разложены всяческие таинственные инструменты. На нижних полках стояли рядком пузатые бутыли, соединенные трубками и проводами, где в разноцветных растворах плавали куски мышц, кожи, органы вроде глаза на ниточке, уха или даже целой руки с когтями. А еще здесь было множество книг: магическо-электронные досочки-планшетки с плывущим текстом, обычные учебники в глянцевых обложках, старинные гримуары и некрономиконы в окладах из тисненой темной кожи с металлическими пряжками и чеканными уголками. Клава даже не была уверена, что стоящая рядом на столе тарелка с бутербродиками — это заранее приготовленный перекус, а не часть огромного эксперимента. Впрочем, кусочки рогалика с ломтиками сыра выглядели слишком аппетитно для черной магии.
Пума, мельком глянув на свою растерявшуюся гостью через мигающую кристаллами-лампочками лупу, махнула лапой на одну из подушек, разложенных прямо на полу. Клава послушно уселась, подобрав под себя ноги.
— А обед в столовой во сколько? То есть мне пока не завтракать? — уточнила Клавдия.
— В столовой у нас обедать можно круглосуточно, смотря в какое время освободишься от занятий и проектов. Но лучше приходить туда голодной, а то местечка для десерта не рассчитаешь. Десерты там стряпают отменные!
Пума пододвинула ей тарелку, и Клава с благодарностью взяла бутерброд, принялась жевать, продолжая разглядывать диковинки. В ближайшей бутыли, примерно пятилитровой, обнаружилось шевеление. Стоило Клаве сесть рядом, как плавающий в растворе корявый человечек с белесой сморщенной кожей развернулся в ее сторону и принялся строить обидные рожицы. Клава продолжила невозмутимо уплетать бутербродики, благо на тарелке их было еще много. Только делать вид, будто никто перед тобой не вертит голой морщинистой задницей размером с кулак, становилось всё сложнее: от бесшумной возни соседа проснулись гомункулы в других бутылях — и присоединились к развлечению. От некоторых особо бесстыжих дразнилок Клава едва не поперхнулась.
— Суккубу учуяли, похабники, вон как оживились! — усмехнулась Пума. — Знают, что в тебе скоро накопится много живительной энергии.
