— Без обучения точно взорвут, и не почешутся, — поддакнул Василий.
На краю сада он вдруг развернул ее за локоть и прижал спиной к стволу дерева.
— Ты чего? — пискнула Клавдия.
— Головная боль — это специализация моей семьи, — пробормотал чертенок, прижавшись к ней всем своим довольно-таки тощеньким телом. — Похмелье, бодун, мигрень…
— И ушиб? — скептически вскинула брови Клава, но отталкивать от себя беса не стала, очень уж он трепетно дышал ей в шею.
— И ушиб тоже. Можно мне тебя поцеловать? — робко спросил он.
— А надо? — уточнила Клава.
— Если не хочешь, то не надо, — огорченно согласился Васенька.
Клава от такой покладистости оттаяла. Взъерошила ему кудряшки обеими руками, взялась за гладкие рожки, отвела голову назад, чтобы не щекотался носом у нее над ключицей — и сама тронула губами приоткрытые губы. Шепнула:
— У тебя вкус, как у кофейного ликера.
— Ты не подумай, сам я непьющий, — вдруг взялся оправдываться чертенок. — Зажмурься на секундочку. Пожалуйста!
Клава закрыла глаза. В ушах что-то хлопнуло, словно от резкого скачка давления, ее шатнуло, но тут же всё снова стало нормально.
— Можешь посмотреть, — велел Вася. Застенчиво повел рукой: — Это моя комната в общежитии. Извини за беспорядок.
Клава поморгала: они мгновенно перенеслись из сада в помещение. Небольшая комната с узкой кроватью, рядом письменный стол, заваленный тетрадями и учебниками. В углу грудой свалена одежда, сумки, вещи, обувь. Никаких сомнений — действительно обычный мальчишеский бардак.
— Хочешь чаю? — неуверенно предложил Василий, не зная, куда девать руки и куда бы деться самому. В саду был смелый, а на собственной территории отчего-то сник. Неожиданно для Клавы юркнул под кровать, спустя минуту чертыханий и активного поиска вылез оттуда с парой банок: — Может, пива?
— Теплого и взболтанного? — улыбнулась Клава. — Ты же не пьющий?
— Это не мое, — открестился бесенок. — Это Михаэля. Он мой сосед, у нас смежные комнаты. Он из расы крылатых, но ненавидит, когда его называют ангелом, учти.
— Учту, — кивнула Клава, уточнила: — А он нам не помешает?
Василий вскинул на нее непонимающие глаза.
— Когда он должен вернуться? — спросила Клавдия, наступая и берясь за ворот его рубашки. — Ты запер дверь?
— Угу, — слабо выдохнул чертенок, откровенно прибалдев от ее решительных действий. — Угу-угу…
«Шурх!» — и в руках обескураженной Клавы осталась только опустевшая рубашка. Штаны и нижнее белье упали на пол кучкой тряпья.
— Ой! — вскрикнула она. — А ты где? Куда делся?
— Извини, это я от волнения! — пропищал тоненький, но на удивление узнаваемый голосок.
Клава проверила, что это за шебуршание появилось у нее под блузкой, расстегнула пару пуговиц, от воротника да лифчика. И чуть не взвизгнула: мелкий бесенок копошился у нее между грудей! Сам росточком с мизинец, ярко-зеленый, как огурчик, совершенно голый. И с ужасно нахальной рожей!
— Ты чего там?! — возмутилась Клава, задергала руками, запрыгала на месте, но ловить похабника не решилась — эдак схватит сгоряча, а ему все косточки переломает? — А ну вылезай! Вылезай сейчас же!
— Поймай меня! — показал ей длинный язык чертенок. И юркнул между грудей вниз, под блузкой пробрался ящеркой и нырнул под пояс юбки.
Клава завизжала, как резаная. Заматерилась, не стесняясь. Но ничего не помогло. Бесстыдник шебуршал уже в трусиках. Подбирался мелкими лапками к самому сокровенному! И прохаживался где ни попадя горячим слюнявым языком.
— Да как же тебя поймать-то?! — заныла Клава. — Я ж просто на тебя могу сесть и раздавить!
— А ты раздевайся, не стой! — подсказал ей охальник из трусиков. — Ой, какие у тебя тут кружавчики! Флаф выбирал, поди? Шикарно! Хотя с другой стороны еще лучше — гладенько всё, как попка младенца! Мням-ням!..
Он всеми мелкими конечностями уперся и растопырился, пытаясь раздвинуть ее ноги, чтобы пробраться к «гроту страсти», который в нынешнем его размере вполне мог бы сойти за колодец.
— Только не залезай туда! Ой-ёй-ёй! А-ай!!! — вопила суккуба. — Только не суй туда голову, умоляю тебя! А если утонешь? А если задохнешься? А если я тебя стисну?!
— Я осторожненько, — пообещал мелкий пакостник.
Между тем Клава кое-как разделась, от щекотки в интимной зоне приплясывая на месте. Остались только трусики. Она оттянула резинку, широко расставила ноги и попыталась заглянуть вниз:
— Эй, ты где там? Держись за что-нибудь, я трусы снимаю! Смотри, грохнешься — наступлю, не замечу!
— Ой, да хватит угрожать! — рассмеялся Василий своим обычным голосом.
Клава резко обернулась: паршивец за спиной стоит в полный рост, в чем мама родила, хвостом помахивает, лыбится.
— Ну, слава богу, — выдохнула Клава с неимоверным облегчением. И плюхнула поганцу пощечину: — А это за то, чтобы не пугал! Тоже мне, шуточки у него! Вот возьму, обижусь, оденусь и уйду сейчас!
Василий брякнулся на колени, молитвенно сложил руки, заныл:
— Не уходи! Не покидай меня! Видишь, я весь в огне любви — от рогов до копыт!
— Это не любовь, а похоть, — поправила Клава, сложив руки на груди, (вернее, под нею, поддерживая оную, так как еще не привыкла к тому, что бюст перестал отвисать без лифчика).
— Может, и вожделение, — покорно согласился бесенок. — Только всё равно не уходи, а? А я покажу тебе, как можно использовать хвост не по назначению. Идет? У тебя ведь тоже есть хвост.
— Флаф растрезвонил? — нахмурилась Клава.
— Вообще-то хвост всем суккубам полагается, — увильнул от прямого ответа поганец.
8
И ведь сдержал обещание — показал! Уж чего только он ей ни показал!..
Сначала, отбросив покрывало с кровати, Вася продемонстрировал свежее постельное белье в веселенький рисунок: улыбчивые рогатые черепушки с крылышками и с сердечками в глазницах.
— Специально подготовился! — похвастал чертенок.
Клава кисло улыбнулась в ответ. Как-то не особо приятно думать, что кое-кто решил всё заранее за нее. Однако обижаться и хандрить было некогда.
— Давай, доставай свой хвост! Буду тебя учить им владеть как надо! — велел Василий, решительно развязав бантик на кончике своего. Эта ленточка, кстати, была последней тряпицей на его фисташковом поджаром теле.
— Я не знаю, как это сделать, — отвела взгляд Клава, неосознанно прикрывая руками грудь.
Василий гостеприимно усадил ее на постель, объяснил:
— А ты не думай! Ты просто вспомни, что он у тебя есть. Ты же не думаешь постоянно, что у тебя, скажем, есть мизинец на левой ноге?
