«Гусь серый», (точнее чернокожий-беловолосый), эмоций не думал прятать. Он фонтанировал счастьем, как встряхнутая бутылка газировки. Чуть не под руки проводил растерявшуюся суккубу до кресел перед накрытым к чаепитию столиком, усадил, вручил ей чашку ароматного горячего чая, подставил блюдечко, куда гостеприимно наложил всяческих пироженок и кусочек тортика с кремовой розочкой. И при этом, разговаривая с нею, он то и дело кидал на своего светлого такие выразительные взгляды, полные обожания и гордости за своего избранника, что Клаве аж завидно сделалось. Напротив, светлый, хоть и был явно старше, чем его муж, как по возрасту, так и по положению в Академии — краснел, как барышня, и лучился ответной нежностью, которую всеми силами пытался скрыть. Впрочем, у него это плохо получалось, а вскоре он и стараться бросил, слегка расслабившись от болтовни мужа — и от неловкости, которую явно испытывала суккуба, чувствовавшая себя рядом с этой парочкой третьей лишней.
Когда дроу и Клава достаточно наговорились о погоде и вкусняшках, имевшихся на столе, о кондитерском магазинчике, где это было куплено и куда дроу обещал ее как-нибудь сводить на разведку, светлый, напряженно улыбаясь, решительно отставил свою чашку.
Клава мигом сообразила, что грядет серьезный разговор. И оказалась права: остроухий мягким, прекрасно поставленным голосом завел речь о сложностях отношений между двумя магами, имеющими взаимоисключающие стихийные способности. При этом он сверлил глазами неповинную ватрушку на столе, а под столом так мило украдкой держался за руку с дроу, что Клава окончательно растаяла сердцем.
Выяснилось, эти два несчастных гуся не могли нормально провести вместе даже одну ночь! В спокойном состоянии их магические способности отлично подпитывали и дополняли друг друга — как горн кузнеца и огонь в очаге. Однако стоило им перейти от дружбы и трудового сотрудничества к романтике, стихии то и дело стали вырываться из-под контроля, устраивая внезапные взрывы, запугав уже весь городок! Так что в постели у них была беда, одним словом. Приходилось заниматься любовью второпях, оставаясь постоянно начеку, без возможности расслабиться или, не дай боже, заснуть в объятиях любимого.
Взаимный этот нервирующий кошмар закончился с появлением в их жизни суккубы.
— Благодаря тебе мы смогли познать настоящую страсть, — потупившись, признался светлый. — Ты без преувеличения распахнула перед нами врата рая. Спасибо тебе.
— Да не за что, на здоровье, — буркнула Клава, чья очередь пришла зардеться и отвести глаза.
Вот только одного раза с каждым из них для стойкого эффекта было недостаточно. Магические потоки, бурно оживлявшиеся при сексе, выровнять могла только Клава и никто больше. Поэтому «лечение» следовало повторить, дабы пара смогла спокойно воссоединиться, а город по ночам не вздрагивал бы от взрывов.
— Ну, я не против вообще-то, — протянула Клава, покраснев под умоляющими взглядами обоих. — Надо так надо. Давайте втроем попробуем, что ли.
Кажется, ничто на свете не могло настолько осчастливить этих двоих, как ее согласие разделить с ними постель. Клаве даже польстило, как засияли их глаза, как они, уже не прячась, взялись за руки в радостном порыве. «Как будто я добрый доктор, который сказал, что у них будет долгожданный ребенок!» — хихикнула она мысленно. Впрочем, это же маги, вдруг они знают способ сплести какой-нибудь кокон и там вырастить себе общее чадо? Вот поживут вместе и надумают создать полноценную семью. Мало ли неведомых Клаве способов размножения существует в этом мире!
Вот так, с мыслью о будущих детях шахматной окраски, — а какие еще получатся отпрыски при одном отце блондинистом, а втором черном с серебряной гривой? — Клава и отправилась в радушную супружескую постель, дабы выправить бедолагам их энергетические потоки посредством направленного влияния на половые чакры… А если уж честно, ей было жуть как волнительно окунуться в настоящую, неподдельную любовь, пусть даже имеющую к ней самой самое крайнее отношение.
Суккубу со всем почтением разложили на свежих простынях (теперь в листочек, а не в цветочек, как в прошлый раз), и первым к ее телу приобщился с должной долей благоговения светлый. На сей раз ему не потребовалось полчаса для раскачки. Под восхищенным алчным взором возлюбленного эльф завелся мгновенно — и обрушил на обомлевшую Клаву такой пыл страсти, что у той, казалось, пальчики на ногах заискрились. Она едва-едва заставила себя не улететь в море блаженства, а заняться делом — отлаживанием пресловутых энергетических каналов партнера.
Однако стоять в стороне и ограничиваться любованием дроу не думал. Он присоединился к ним, зайдя к супругу с тыла. Светлый с готовностью подчинился ему, при этом оставаясь в суккубе. Теперь за плавные движения тройственного соития отвечал дроу — он вторгался в супруга, а тот, следуя натиску, входил глубже в лоно суккубы.
У Клавы, лежащей под ними двумя, сами собой перестали глаза закатываться, напротив — вытаращились. Хотя очень хотелось забыться в сдвоенном потоке, буквально водопаде чистой энергии, полившейся на нее, однако еще больше хотелось смотреть, не упуская ни мгновения, наблюдать, впитывать в себя через кожу эту нежность, что почти святящейся аурой окутала их. Светлый, рискованно вывернув шею к плечу, самозабвенно целовался с супругом, тот отвечал с не меньшим пылом, не забывая вести всех троих к вратам небесного восторга.
И довел-таки! Клава едва не захлебнулась от переполнившего ее звенящего ощущения самой жизни. Парни, против опасений, не рухнули на нее, дружно кончив следом, удержали друг дружку — и так в обнимку негромко по-доброму поржали над охающей от переизбытка чувств суккубой. Та ничуть не обиделась, сама тоже похихикала, когда отдышалась.
После краткого перерыва на чай и на лениво-расслабленную постельную болтовню ни о чём парни разохотились на продолжение. А что Клава? С удовольствием дала себя соблазнить еще разок!
Теперь они поменялись местами и окружили ее своей нежностью со всех сторон. Теперь Клава устроилась на коленях у дроу, лицом к нему и держась за его плечи. Трепетно прильнув к ней со спины, сзади в нее вошел светлый. Теперь эльфам было неудобно целоваться только друг с другом, и Клава наслаждалась двойным вниманием. И это было невероятно приятно! Два любовника принесли ей двойное удовольствие, заполнив оба ее жадных, влажных, горячих отверстия, двигаясь слаженно, в едином медлительном ритме. Кажется, они наслаждались не меньше, чем она, ощущая движения друг друга в глубине ее тела, вместе, но раздельно, так близко — и каждый в своем особенном сладком плену.
Никто до этой парочки не ласкал ее так тщательно, размеренно, неторопливо и со вкусом! Она плавилась, как мороженое между пластами вафель в брикете пломбира. Один целовал ее груди, пощипывал губами соски, раскачивающиеся перед его лицом. Второй щекотал дыханием шею, оглаживал ладонями живот, бока, бедра — и норовил куснуть за мочку уха.
Клава, успев расплести их энергопотоки еще в первый заход, теперь с чистой совестью отдалась бездумному наслаждению. И два эльфа ее не разочаровали! Вдвоем они без спешки и суеты отправили ее в дальние звездные выси… А когда она, захныкав от переизбытка удовольствия, запросила пощады — переключились вновь друг на друга. И Клава, раскинувшись рядом на постели, не мешала им своим присутствием и нескромным пристальным вниманием. В самые страстные мгновения, когда она невольно думала, что они забыли о ней и пора бы ей покинуть чужую спальню — то один, то другой останавливали ее, внезапно вовлекая в поцелуи, но не прекращая любовных игр…
